Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

– Твои соседи говорят, что ты целыми днями торчишь в больнице, должно быть, влюбилась в одного из докторов. Это правда?

– Раз мои соседи так сказали, значит, все чистая правда. Коммунисты не лгут.

Дмитрий кивнул и подвинулся еще на несколько сантиметров.

– Что это с тобой? – бросила Татьяна, вскакивая. – Послушай, уже поздно.

– Брось, Таня. Я одинок. Ты одинока. Я ненавижу свою жизнь, каждую прожитую минуту. Неужели ты никогда не испытываешь ничего подобного?

«Только сегодня», – подумала Татьяна.

– Нет, Дима. Никогда. У меня нормальная жизнь, особенно учитывая все, что случилось прошлой зимой. Я работаю, в больнице меня ценят, пациентам я нужна. Я выжила. Я не голодаю.

– Таня, но ты так одинока…

– Почему? Я постоянно окружена людьми. И, как ты сам сказал, влюбилась в доктора. Так что давай оставим эту тему. Уже поздно.

Он встал и шагнул к ней. Татьяна предостерегающе выставила руки.

– Дмитрий, все кончено. Я для тебя не единственная. Сколько ты знаешь меня, столько пытаешься настоять на своем. Почему?

Дмитрий весело рассмеялся:

– А может, я надеялся, дорогая Танюша, что любовь порядочной молодой женщины вроде тебя исправит повесу вроде меня?

Татьяна ответила ледяным взглядом:

– Рада слышать, что ты не считаешь себя неисправимым.

Он снова рассмеялся:

– К сожалению, ничего не выйдет. Потому что мне не дано испытать любовь порядочной молодой женщины вроде тебя.

Он вдруг перестал смеяться и вскинул голову:

– Но кому дано?

Татьяна не ответила, только отступила на то место, где раньше стоял стол, распиленный Александром на дрова. Так много призраков в этой маленькой темной комнатке! Словно здесь по-прежнему бушевали чувства, желания, голод…

Глаза Дмитрия вспыхнули.

– Не понимаю, – громко воскликнул он, – почему ты пришла в казармы и спросила меня? Я думал, ты именно этого хочешь. Или просто динамишь меня? Водишь за нос? Издеваешься?

Он уже почти визжал, и Татьяна боялась, что соседи все слышат.

– Знаешь, как в армии называют таких, как ты? Мамашами!

– Дима, ты действительно так думаешь? Считаешь, что я хочу одного, но кокетничаю и делаю вид, что вовсе ничего такого не имела в виду? Это я-то?

Он что-то проворчал.

– Я так и думала. Но ведь ты признаешь, что я с самого начала была честна с тобой? Я спрашивала не только тебя, но и Маразова. Просто хотела увидеть знакомое лицо.

Она не собиралась отступать. Но внутри стыл арктический холод.

– Может, ты и Александра спрашивала? Если так, ты все равно не нашла бы его в гарнизоне. Александр либо в Морозове, либо, если сменился и нашел несколько свободных минут, шляется по девкам и пьет.

Ощущая, как бледнеют душа и лицо, надеясь, что Дмитрий не увидит и не расслышит, как поблек голос, Татьяна объяснила:

– Я спрашивала обо всех, кого знала.

– Обо всех, кроме Петренко, – добавил Дмитрий, словно ему все было известно. – Хотя вроде бы подружилась с ним в прошлом году. Так почему ты не спросила о своем приятеле Петренко? Незадолго до гибели он рассказывал, как провожал тебя в магазин. Карточки отоваривать. По приказу капитана Белова, конечно. Петренко здорово помог тебе. Почему же ты про него не спросила?

Татьяна потеряла дар речи. Она так безумно нуждалась в Александре, в его защите от этого фантома, жалкого подобия человека, что теперь не знала, как поступить.

Она не спросила про Петренко, зная, что тот мертв. Но знала это из писем Александра, а тот не мог ей писать.

Что делать, что делать, как покончить с ложью, пропитавшей ее жизнь?

Татьяна была сыта по горло. Донельзя раздражена. Невыносимо устала. И так отчаялась, что едва не открыла рот и не высказала всю правду. Уж лучше так. Выговориться. И будь что будет. Любые последствия.

Именно мысль о последствиях остановила ее.

Выпрямившись и уничтожающе глядя на Дмитрия, Татьяна твердо сказала: