Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Над головами завыли три немецких самолета, стрелявших в людей и пробивавших дыры во льду: новые опасные зоны, которых придется избегать при переправе. Но стоило им немного снизиться, как открыли огонь зенитки. Один самолет взорвался и пошел к земле, оставляя за собой дымный хвост. Два других быстро набрали высоту и ушли из-под обстрела. Но зенитчик совершил почти невозможное: сумел сбить второй самолет. Третий поспешил удрать. Александр удовлетворенно кивнул.

– Молодцы, ребята! – крикнул он заряжающим, но грохот стоял такой, что он не слышал собственного голоса. Он сам опустил уши шапки, чтобы не оглохнуть.

В половине двенадцатого в небо взвилась зеленая ракета – сигнал моторизованным дивизиям вступать в бой. Пошла вторая волна атаки.

Сигнал был отдан слишком рано, но Александр надеялся, что в их пользу сработает элемент внезапности. Он велел Маразову взять своих людей и двигаться вперед с оружием.

Маразов отдал честь, схватился за лафет своей полевой пушки, к нему присоединились другие и вместе выкатили орудия на лед. Тяжелые орудия оставили на этом берегу: для них требовались тягачи.

Не пробежав и тридцати метров, Маразов упал.

– Господи, Толя! – вырвалось у Александра.

Он поднял голову. В небе снова кружил немецкий самолет, поливая лед пулеметным огнем. Солдаты Маразова поспешно ложились. Но прежде чем самолет сделал разворот, чтобы вернуться вновь, Александр, оттолкнув зенитчика, сам встал за зенитку и нажал на гашетку. И не промахнулся. Самолет загорелся с первого же выстрела и, беспомощно завертевшись, уткнулся носом в реку.

Маразов не шевелился. Его люди беспомощно переминались рядом с полевой пушкой.

– О, мать твою! – выругался Александр и, велев Иванову, стоявшему тут же зенитчику, занять свое место, схватил автомат, спрыгнул с откоса и помчался к Маразову, на ходу приказав солдатам продолжать переправу. – Вперед! Вперед! – кричал он, махая руками.

Солдаты налегли на пушки.

Маразов лежал лицом вниз. Только сейчас Александр увидел, почему у его людей был такой растерянный вид. Он встал на колени перед другом, попытался перевернуть его, но тот дышал так тяжело, что Александр испугался.

– Толя! – выдохнул он. – Толя, держись!

Маразов был ранен в шею. Каска свалилась и лежала рядом. Александр в отчаянии огляделся. Где же санинструкторы, черт бы все это побрал?!

И тут на льду появился человек с красным крестом на рукаве и докторским саквояжем в руках, в тяжелом шерстяном пальто и такой же шапке. Даже без каски!

Незнакомец мчался к бойцам, лежавшим неподалеку, у полыньи во льду. Что за идиот! Да он никак спятил!

Не успел Александр подумать это, как услышал дружный вопль.

– Ложись! Ложись! – кричали сзади.

Но вой и грохот заглушали все звуки, черный дым заволакивал реку, и человек с красным крестом, по-прежнему оставаясь на ногах, вдруг повернулся и крикнул на английском:

– Что? Что они говорят?

Александр не успел ничего сообразить. Только увидел доктора, беспечно разгуливавшего под вражеским огнем и, что опаснее всего, почти на линии обстрела. На все про все у него было не больше мгновения, крохотного осколочка времени. Он вскочил и заорал что было сил:

– Get the fuck down![20]

Доктор немедленно плюхнулся на лед. И вовремя. Снаряд пролетел в метре над его головой и взорвался чуть поодаль. Взрывной волной доктора отбросило к самой полынье, куда он и приземлился головой вперед.

Александр, словно очнувшись, взглянул на Маразова, перевернул, нагнулся…

Глаза Анатолия невидяще смотрели в небо. Изо рта сочилась струйка крови. Перекрестив погибшего, Александр поднял автомат, метнулся вперед и, не доходя десяти метров до полыньи, бросился на лед и пополз.