Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Я очень горжусь вами. Погодите, вы еще дослужитесь до генерала.

Спасибо за то, что позволил отдавать письма Олегу. Очень милый, вежливый человек и вчера дал мне яичного порошка, который я нашла весьма забавным и не сразу поняла, что с ним делать. Я добавила воды… и получилось что-то вроде… о, не знаю. Я поджарила его без масла на примусе Славина. Съела. Похоже на резину. Но Славину понравилось.

Шура, есть только одно место, где мне хорошо. Я там просыпаюсь и засыпаю, там мне покойно и уютно, только там я ощущаю истинную любовь. Это твои нежные объятия.

Татьяна»

2

В декабре в госпиталь на Греческой приехали представители Международного Красного Креста.

В Ленинграде почти не осталось докторов. Из трех с половиной тысяч, работавших там до войны, осталось только две тысячи, а в больницах лежало почти четверть миллиона больных и раненых.

Татьяна встретила доктора Мэтью Сайерза в тот момент, когда промывала рану на шее молодого старшины.

В процедурную вошел доктор и еще не успел рта раскрыть, как Татьяна почему-то заподозрила в нем американца. Прежде всего от него пахло незнакомым одеколоном. Худой, низкорослый, с русыми волосами и головой, казавшейся слишком большой для тощего тела, он, однако, излучал уверенность, которую Татьяна наблюдала раньше только в Александре. Он вошел, глянул на пациента, потом на нее, потом снова на пациента, прищелкнул языком, покачал головой и закатил глаза.

– Doesn ‘t look so good, does he?[19]

Татьяна поняла каждое слово, но продолжала молчать, помня предупреждения Александра.

Доктор повторил сказанное по-русски, с сильным акцентом. Татьяна кивнула:

– Думаю, что все будет в порядке. Я видала и похуже.

Добродушно засмеявшись, доктор заметил:

– Держу пари, так оно и есть. Так оно и есть. – Он подошел к ней и протянул руку. – Я работник Красного Креста, доктор Мэтью Сайерз. Можете выговорить?

– Сайерз, – безупречно выговорила Татьяна.

– Прекрасно. Как по-русски будет Мэтью?

– Матвей.

– Матвей, – повторил он, выпуская ее руку. – Вам нравится?

– Нет. Мэтью нравится больше, – обронила она, поворачиваясь к невнятно клокотавшему пациенту.

Татьяна не ошиблась в докторе: он оказался знающим, дружелюбным и постоянно старался улучшить условия в их мрачной больнице, совершая маленькие чудеса и доставая пенициллин, морфий и плазму. Оказалась она права и насчет пациента: тот выжил.

3

«Дорогая Таня. Я давно не получал писем. Что поделываешь? Все в порядке? Олег сказал, что не видит тебя неделями. Я не могу волноваться еще и за тебя: и без того неприятностей хватает.

Кстати, руки постепенно принимают нормальный вид.

Немедленно напиши мне. И мне плевать, даже если у тебя отвалились руки. Я уже прощал тебя за то, что не писала. Не знаю, смогу ли найти в себе достаточно милосердия на второй раз.

Как тебе известно, осталось совсем немного. Если все будет хорошо, мы скоро встретимся. Мы высылаем шестьсот человек на рекогносцировку, а сами будем ждать. Необходимо разведать, какую оборону успели навести гитлеровцы.

Нужно решить, какой батальон послать.

Есть идеи?

Я тебя люблю.

Александр

P. S. Ты не написала, что случилось со Станиславом».

«Дорогой Шура!

Только не посылай своего друга Маразова.

Не мог бы ты отрядить туда хотя бы один интендантский взвод? Прости, неудачная шутка.

Кстати, нужно помнить, что наш праведник Александр Пушкин вызвал на дуэль барона Жоржа Дантеса и не успел написать об этом поэму. Значит, вместо того чтобы искать мести, следует просто держаться подальше от тех, кто может навредить нам.

Я здорова. Просто очень занята в больнице. Почти не бываю дома. Там я не нужна. Шура, дорогой, не сходи с ума из-за меня. Я здесь и жду, жду нетерпеливо, пока мы снова увидимся. Это все, что я делаю: жду, пока мы снова увидимся.