Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

– Ты еще придешь? Если сможешь, конечно. Хотя бы на несколько минут.

– Таня… – начал он, вертя фуражку в руке.

– Да-да, – перебила она, – ты прав. Не приходи.

– Таня… кто-нибудь из сестер может проговориться твоим родным о том, что я здесь был. Разразится скандал. Это может плохо кончиться.

Но все же кончится!

– Ты прав, – повторила она.

После его ухода Татьяна снова стала терзаться угрызениями совести. Она плохая сестра, и это выяснилось при первом же испытании. Предать Дашу – что может быть хуже?!

2

Как-то ночью неделю спустя Татьяна проснулась с таким ощущением, словно кто-то погладил ее по лицу. Она хотела открыть глаза, но боялась прервать чудесный сон. Какой-то мужчина с большими руками, пахнущий водкой, гладит ее лицо. Татьяна знала только одного мужчину с большими руками, и хотя она не открыла глаз, но дышала так прерывисто, что он отстранился.

– Тата?

Господи, только бы сон длился и длился! Только бы Александр по-прежнему ее касался!

Она открыла глаза.

Это в самом деле оказался Александр. Фуражки на нем не было. А в карамельных глазах опять то же выражение: даже в темноте она могла его различить.

– Я тебя разбудил? – улыбнулся он.

Татьяна села.

– Кажется, да. Что ни говори, а уже середина ночи.

– Именно, – подтвердил он. – Около трех.

Он рассматривал ее одеяло, а она – его темную макушку.

– Что случилось? Ты здоров?

– Да. Просто вдруг захотелось увидеть тебя. Все время думаю, как ты тут одна. Тебе тоскливо? Скучно?

– Еще бы. А ты пил?

– Угу.

Он никак не мог собрать глаза в одну точку.

– Впервые за последнее время. Сегодня у меня нет дежурства. Мы с Маразовым немного выпили. Тата…

Сердце Татьяны заколотилось. Его руки лежали на одеяле. Ее ноги были под одеялом.

– Шура, – сказала она и на минуту ощутила прилив счастья. Точно так же, как теми вечерами, когда, выходя с завода, видела его на остановке.

– Не могу найти нужных слов, – пожаловался Александр. – Думал, что если напьюсь…

– Любое твое слово кажется самым важным и нужным для меня, – заверила Татьяна.

Александр прижал ее руки к своей груди, но продолжал молчать.

Что ей делать? Она еще ребенок. Любая другая девушка на ее месте знала бы, как поступить. А она… она лежит на больничной койке с забинтованными ребрами и загипсованной ногой, в полной растерянности…

Зато наедине с ним.

Между ними на миг появилось лицо Даши, словно совесть Татьяны не позволяла сердцу насладиться хотя бы мгновением краденой радости. Но так и должно быть, твердила она себе, отчаянно борясь с желанием поднять голову и поцеловать его. И Дашино лицо неожиданно растворилось в темноте. Татьяна подалась к Александру и поцеловала его волосы, пахнувшие дымом и мылом. Александр поднял голову. Их лица были в каком-то сантиметре друг от друга, и она ощущала его восхитительное, пропитанное водкой, пропитанное Александром дыхание.

– Я так счастлива, что ты пришел, Шура, – прошептала она, борясь с болезненно-приятными ощущениями внизу живота.

Вместо ответа Александр впился в ее губы. Она судорожным жестом обвила его шею, прижавшись к мускулистой груди. Они целовались так, будто вот-вот настанет их последняя минута, так, будто их разлучают навсегда.

Боль внизу живота становилась невыносимой. Татьяна откинула голову и застонала. Александр сжал ладонями ее лицо.

– Милая, – пробормотал он, – милая, я не знаю, что делать, что делать, Тата.

Он стал осыпать поцелуями ее щеки, лоб, шею. Татьяна снова застонала, все еще цепляясь за него. Огненные языки пожирали ее изнутри. Его губы были такими жадными и настойчивыми, что Татьяна неожиданно для себя стала медленно опускаться на постель.

Александр приподнял ее, погладил спину, прикрытую сорочкой, и медленно развязал тесемки. Продолжая целовать ее, он стянул сорочку с плеч. Татьяна шумно выдохнула и вздрогнула.