Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Она недовольно замычала.

– Видишь ли, – продолжал он с уже меньшей решимостью, – это именно то, на что ты пойти не можешь.

– Не могу, – хрипло согласилась она, держась за его рукав и обводя пальцем его губы. – Шура…

Александр отвернулся и встал. Глаза, будто подернутые туманом, медленно прояснялись. Татьяна недоуменно таращилась на него.

– Прости меня, – сдержанно продолжал он. – Я слишком много выпил и воспользовался твоей беспомощностью.

– Нет, – выдохнула она, тряся головой.

Он кивнул:

– Это правда. Я сделал ужасную ошибку. Мне не следовало сюда приходить, ты знаешь это лучше меня.

Татьяна снова помотала головой.

– Я все понимаю, Таня, – твердил он с исказившимся лицом. – Но мы живем невозможной жизнью. Где нам можно…

– Прямо здесь, – прошептала она, густо покраснев и не глядя на него.

Вошла ночная медсестра, проверила, как Таня, и удалилась, недовольно поглядывая на Александра. Оба молчали, пока она не вышла.

– Прямо здесь! – взорвался Александр. – Со всеми этими бабами за дверью? Пятнадцать минут прямо здесь? Этого ты хочешь?

Татьяна не ответила. Ей казалось, что хватило бы и пяти минут, даже если бы комната была полна медсестер. Но глаза были по-прежнему опущены.

– Ладно, и что потом? – допрашивал Александр. – Какое у нас будущее? У тебя?

– Не знаю! – выпалила она, кусая губы, чтобы не заплакать. – Как у всех.

– Все обжимаются в пустых переулках, прислонив девушку к стене! – воскликнул Александр. – На скамейках в парке, в своих бараках и коммунальных квартирах, пока родители спят на диване! Все остальные не делят постель с Дашей. У всех остальных нет Дмитрия! – Он отвел глаза. – Все остальные – не ты, Танечка.

Она отвернулась от него.

– Ты достойна лучшего.

Она не хотела, чтобы он видел ее слезы.

– Я пришел, чтобы извиниться и сказать, что больше этого не допущу.

Она зажмурилась, пытаясь не дрожать.

– Хорошо.

Александр обошел кровать и встал перед ней. Татьяна поспешно вытерла лицо.

– Татьяна, пожалуйста, не плачь, – попросил он. – Прошлой ночью я пришел, чтобы пожертвовать всем, включая тебя, лишь бы заглушить горевший во мне огонь, который пожирает меня с самой первой нашей встречи. Но Господь заботится о тебе, и он остановил нас, а еще важнее, остановил меня, и разум мой прояснился… – Александр помедлил. – Хотя я все так же отчаянно желаю тебя… – Он вздохнул и замолчал.

Язык не повиновался Татьяне.

– Ты и я… – начал он, но тут же осекся. – Не в то время мы встретились.

Она повернулась на спину и прикрыла рукой лицо. Не то время, не то место, не та жизнь.

– Разве ты не мог хорошенько все обдумать, прежде чем прийти сюда вчера?

– Я не в силах не видеть тебя. Прошлой ночью я был пьян. Зато сегодня – трезв. И прошу прощения.

Слезы душили Татьяну. Выяснять что-то не было сил. Александр вышел, не коснувшись ее.

3

Луга горела. Толмачево пало. Солдаты немецкого генерал-фельдмаршала фон Лееба перекрыли железнодорожное полотно Кингисепп – Гатчина, и, несмотря на все усилия сотен тысяч добровольцев, рывших окопы под орудийным огнем, укрепления не могли сдержать гитлеровцев. Несмотря на все приказы отстоять железную дорогу, она была взята.

Татьяна по-прежнему лежала в больнице, не в силах ходить, не в силах держать костыли, не в силах стоять на сломанной ноге. Не в силах закрыть глаза и видеть что-то, кроме Александра.

И рана в сердце не заживала.

И пламя не угасало.

В середине августа, за несколько дней до ее выписки, дед и бабка пришли сказать, что они уезжают из Ленинграда.

– Танечка, – плакалась бабка, – мы слишком стары, чтобы оставаться в городе во время войны. Просто не переживем налеты, сражения и осаду. Твой отец требует, чтобы мы покинули город, и он прав. Нужно ехать. В Молотове нам будет лучше. Дед получил назначение в школу, а летом мы останемся в…