Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Подъем династии Северов, начиная с Септимия Севера и Юлии Домны, — одна из замечательнейших глав в истории Римской империи. Зачинатель отхода от наследования по крови после несчастливого правления Коммода, Север был первым римским императором из Африки, а Юлия Домна — первой императрицей с Востока. Эти двое, выходцы из далеких провинций, в дни Ливии и Августа считавшиеся бы в политической элите римского Запада варварами, теперь держали вожжи правления империей. При наследовании власти Севером, зависящей в их семье от рожденной в Сирии Домны, родственники которой обеспечивали сохранение династии в течение сорока двух лет, опять произошло возвращение к принципу наследования по материнской линии — невиданное со времени наследования Нерона, сына Агриппины Младшей.

Юлия Домна и ее родственницы многим современным историкам кажутся имеющими такое политическое влияние, что династию Северов часто рисуют как матриархат, в котором первой являлась сама Домна, за ней шла сестра Юлия Меса и внучатые племянницы Юлия Соэмия и Юлия Мамея, державшие под каблуком своих детей-наследников. Юлия Домна особенно привлекала внимание ученых XIX и начала XX века благодаря общению с выдающимся афинским софистом по имени Филострат, который окрестил ее «философом».[695] Преданность Домны философским занятиям, ее материальная помощь Филострату и ее покровительство дискуссионному кружку ведущих литературных, философских и научных мыслителей дня характеризует ее, вероятно, как самую интеллектуальную римскую императрицу.

Эти качества не всегда завоевывали ей поклонников. В XIX веке рожденную в Сирии Домну обвиняли в превращении Рима в бастион «ориентализма» путем введения поклонения иностранным богиням в римскую государственную религию и в приглашении к сравнению этих богинь с собой. Великий историк XVIII века Эдуард Гиббон считал, что династия Северов ответственна за переход Римской империи на путь упадка — хотя и отнес свою критику на счет «гордости и алчности» сирийских женщин, наследовавших Домне; по контрасту, ее он хвалил как женщину, которая «заслужила все, что могли обещать ей звезды».[696] А еще позднее «политическое непостоянство» Домны совместно с ее «интеллектуализмом» привели к созданию ее образа как не слишком лестного гибрида Екатерины Медичи, Кристины Шведской и развратницы Мессалины.[697]

И все-таки по сравнению хотя бы с ее предшественницами клана Юлиев-Клавдиев Ливией и Агриппиной Младшей, единственными двумя женщинами, бывшими сначала женой одного императора, а затем матерью другого, Домна получала относительно хорошие отзывы от современных ей авторов. Она заработала уважение за качество советов сыну Каракалле, когда он в конце концов занял трон, и завоевала симпатии, когда рвущийся к власти помощник ее мужа Плавтиан подверг ее гонениям, заставив искать убежища в мире литературы и знаний. Этот дополнительный портрет сохранился до нас — хотя Юлия Домна и выполняла более выдающуюся и, возможно, более важную роль в администрациях своего мужа и сына, чем любая другая императрица до нее. Странно, но она, похоже, получила эти роли без протеста с чьей-либо стороны: ее восточное происхождение примечательно осталось в стороне. Она явно не знала того язвительного сарказма, направленного когда-то на Беренику и Клеопатру.

Такая взвешенность отражала перемены в римском политическом ландшафте. Юлия Домна и Септимий Север стали ролевыми моделями новой космополитической римской элиты III века, для которой латынь больше не была автоматически первым языком, а провинциальное происхождение больше не стояло преградой к высокому посту. Культурная и политическая гегемония Рима ослабевала; Септимий Север даже подчеркивал свое провинциальное происхождение в публичных строительных проектах.