Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Справа от Серены, едва достигая ее талии, парит аккуратно вставленная головка ее маленького сына Евхерия, закутанного в детскую версию военного палудаментума, который надет на его отце на правой панели диптиха. Стилихон, чья короткая узкая туника и штаны демонстрируют его варварское происхождение, стоит, облокотясь на щит, стиснув пальцы другой руки на длинном копье.[914] Это портрет уверенной единой власти: Серена — традиционная римская матрона, держащая в руке сорванный цветок как символ ее опеки над плодородием государства, и Стилихон — надежный защитник, воин в полной готовности. Их амбиции очевидны и понятны: к 398 году они успели выдать старшую дочь Марию замуж за тринадцатилетнего Гонория, сделавшись не просто опекунами, но и дедушкой и бабушкой потенциального наследника Западной империи. Символизм брака был очевиден в подарке Гонория своей невесте — ювелирного украшения, которое когда-то носила Ливия и другие имперские женщины.[915] Когда этот союз после шести лет не смог произвести детей и закончился смертью супруги в 404 году, заменой сестре послужила Фермантия — вдруг младшая девушка сможет выступить лучше? Но этот брак также оказался бездетным.

В поэме, написанной в честь назначения Стилихона консулом в 400 году, Клавдиан скромно ссылается на ожидание будущих плодов второго брака в семье — маленького сына Стилихона и Серены Евхерия и сестры Гонория Плацидии: «Крылатая Любовь наполняет обрученную невесту, дочь и сестру императора… Евхерий сейчас снимает вуаль с застенчивого девичьего лица».

Но рассматриваемая им вуаль — все еще цвета желтого крокуса, как надевали невесты во времена Ливии, хотя теперь инкрустированная драгоценными камнями, в ногу с имперской эстетикой пятого века, так и не была надета.[916] Пока Гонорий безрезультатно пытался с первой Марией, а затем с Фермантией произвести детей, Плацидия оставалась незамужней все свои подростковые годы — совершенно необычное состояние для девушек элиты и почти неслыханное среди близких родственниц императора, за исключением невестки Адриана Матидии Младшей. Обеты целибата были, конечно, новой модой среди девушек знатных римских семей, но ни один христианский писатель не заявляет, что Плацидия была столь же предана монашеству, как покровительствуемая Иеронимом Паула. Может быть, Плацидия отказывалась играть в игру своих приемных родителей? Возможно, но девушки ее положения мало что могли противопоставить желаниям родителей. Гораздо более вероятно, что Стилихон все еще надеялся, что Гонорий даст им наследника с одной из их дочерей. Для этого офицера-полувандала было бы неразумным делать собственного сына соперником Гонорию, женив его на Плацидии, когда жены молодого императора все еще имеют проблемы с зачатием.

В то же время у Стилихона была веская причина бояться, что если Плацидия выйдет замуж и родит в браке детей, они однажды предъявят серьезные претензии на трон и разрушат его планы основать римскую династию своего имени. Поэтому Плацидия пока придерживалась, ее изолированность отражалась в том факте, что она была единственным представителем Западного двора императорской крови, не упомянутым на чудесном золотом медальоне, найденном в XVI веке в наполненном ювелирными изделиями саркофаге ее свояченицы Марии.[917]