Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Благодаря нескольким замечательным открытиям в 1980-х годах всплыли два новых важных свидетельства, которые пролили дополнительный свет на это событие. Сравнение их с рассказом, оставленным Тацитом, позволяет более точно реконструировать картину событий 19–20 годов, включая роли Ливии, Агриппины и Антонии в этом деле. Первое из этих свидетельств появилось в 1982 году, когда в римской провинции Бактрия (Андалусия) на юге Испании при помощи металлических детекторов был найден кусок бронзовой таблички. Озаглавленная «Tabula Siarensis», она содержала фрагменты двух декретов, изданных римским сенатом в декабре 19 года н. э., через два месяца после смерти Германика. Декреты перечисляли посмертные почести, которые должны были быть ему оказаны. Через шесть лет после этой находки в том же регионе исследователи наткнулись на золото (или бронзу), вынув из земли еще несколько табличек, — на этот раз с несколькими копиями одного из самых важных когда-либо открытых римских официальных текстов: полный текст из 176 строк другого декрета Сената, датированного 10 декабря 20 года, через год после смерти Германика. Эта находка была озаглавлена «Senatus Consultum de Cn. Pisone patre» и объявляла провинциальным подданным императора о приговоре суда Пизону и Планцине за убийство Германика.[337]

По сути, обе — и «Senatus Consultum de Cn. Pisone patre» (или SC), которая была разослана в столичные города провинций и командованию армейских легионов, и «Tabula Siarensis» — подтверждали описание событий, данное Тацитом, — хотя последняя слегка изменяет заключение Тацита в том, что мать Германика, Антония, не участвовала в похоронных ритуалах.[338] A SC предоставляет интригующий взгляд на роль Ливии в итогах суда над Планциной. Описывая личное вмешательство Ливии по поводу Планцины, Тацит писал: «Честные люди в душе все с большим возмущением критикуют Августу — бабушку, которая, очевидно, получила право увидеться и поговорить с убийцей своего внука и спасла ее от Сената».[339] Это сильное обвинение. Но SC на деле доказывает, что Сенат открыто и всенародно признал, что настоящей причиной для оправдания Планцины стала просьба Ливии к Тиберию:

Наш Принцепс часто, оказывая давление, просил из Дома, чтобы Сенат удовлетворился наказанием сен. Пизона Старшего и пожалел его жену, как он пожалел его сына М[арка], и умолял сам за Планцину по просьбе его матери, представившей ему справедливые резоны для удовлетворения ее просьбы… Сенат считает, что для Юлии Авг[усты], которая сослужила государству величайшую службу, родив нашего Принцепса, а также благодаря ее великим услугам мужчинам любого уровня, и которая справедливо и заслуженно может иметь право просить Сенат, но которая пользовалась этим влиянием умеренно, а также с высшей почтительностью к матери нашего Принцепса, поддержке и опоре, он должен выразить согласие и решает, что наказание Планцины следует отклонить.[340]

Эти несколько строк, написанные на бронзе, — одно из самых важных свидетельств статуса Ливии в римской общественной жизни. Хотя было бы неразумно считать, что высокопарные речи Сената, касающиеся ее «влияния» на Сенат, следует принимать за чистую монету — как женщина, она все-таки не могла войти в палату — они доказывают, что сенаторы, по крайней мере публично, озвучивали идею, что Ливия могла обладать такой властью, если бы захотела.[341] Слова «великие услуги мужчинам любого уровня» также предполагают реальное свидетельство влияния Ливии, подчеркивая ее текущую роль как могущественного связующего звена за спиной имперской бюрократии.