Галаад - Мэрилин Робинсон (2004)

Хотя я твердил себе, что не заметил ее в то первое утро, я всю неделю надеялся, что она вернется. Я постоянно упрекал себя за то, что забыл спросить, как ее зовут, когда она вышла, и думал об этом в свете моих обязанностей перед «заблудшими овцами» и «заблудшими душами». Эти выражения я никогда не использую, даже в мыслях, и уж точно не стал бы применять к ней. Интереснее всего было то, что я просто не мог быть честным с самим собой, да и обмануть себя у меня не получалось. Это было ужасно. Я чувствовал себя таким глупцом. Понимаешь, меня беспокоила ее юность и наша разница в возрасте, я ничего о ней не знал, замужем она или нет. Так что не мог признаться себе в том, что просто хотел увидеть ее, услышать ее голос снова. Она сказала: «Доброе утро, ваше преподобие», – и все. Но я помню, как пытался восстановить в памяти звучание ее голоса, прокручивая слова в голове снова и снова.

И я скажу тебе вот что: если мой дед и правда, образно говоря, набросил на меня свою сутану, то он сделал это задолго до того, как я появился на свет. Святость его жизни вошла в мою и стала моим призванием, которое я пытался не преуменьшать по мере своих сил. Я старался следить за репутацией и характером. Пытался жить и проповедовать по Слову Божию. И вот я сидел за столом, стараясь написать проповедь, но на самом деле мне не хотелось делать ничего, а лишь вспоминать лицо этой молодой женщины.

Если бы у меня уже имелся такой опыт, я был бы гораздо мудрее и проявил бы больше сострадания. На самом деле я не понимал, что заставляло людей, которые приходили ко мне, проявлять такое равнодушие к верным суждениям, к здравому смыслу или почему они говорили: «Я знаю, я знаю», когда я пытался хоть немного вразумить их, и почему это означало «Это не имеет значения, мне все равно». Вот что говорят святые и мученики. А еще я знаю, что, когда речь идет о расточительстве, ими движет именно страсть. Быть может, возникает впечатление, что я сравниваю что-то великое и святое с мелкими обыденными явлениями, как любовь Господня и любовь земная. Если нас при помощи чуда Господа можно накормить крупицей и благословить прикосновением, то невероятный восторг, с которым мы разглядываем отдельное лицо, точно может создать у нас представление о величайшей любви. Я искренне верю, что это правда. Я помню, как в те дни любил Господа за существование любви и испытывал благодарность к Господу за существование благодарности, даже в самых глубинах несчастья. Я осознал многое, что не могу выразить словами. Разумеется, эти чувства немного потеряли остроту со временем, и это дар Божий.

Мы с Луизой собирались пожениться почти с детства. Так что я не был готов к ежедневным и еженощным размышлениям о совершенной незнакомке – женщине слишком молодой и, быть может, замужней. Впервые в жизни я почувствовал, что меня могут буквально вырвать из моего характера, призвания, репутации, как будто все это способно просто отвалиться, как высохшая шелуха. Никогда раньше не ощущал, что в собственных представлениях я – это одежда на моем теле, книги на полках и календарь, в который я вносил обязательства, требующие исполнений, и обязательства исполненные. Как я уже говорил, это было предвкушение смерти, по крайней мере умирания. И почему это должно показаться странным? В конце концов, для обозначения такого явления мы используем слово «страсть».