Галаад - Мэрилин Робинсон (2004)

Там, где тело петуха соединяется с хвостовыми перьями, есть дырка от пули. Я слышал много историй о том, как она появилась. Однажды мне рассказали, что, поскольку дед не имел возможности ударить в колокол или как-либо еще известить паству о собрании, а у жителей не было исправных часов, он стрелял в воздух, но один раз не обратил внимания, куда направил пистолет. Еще ходили слухи, как будто один человек из Миссури, проходивший мимо, когда люди как раз собрались на встречу, выпустил пулю в петуха и привел его в движение, чтобы опечалить их, ибо он знал: они выступают против рабовладения. А еще говорили, как будто в церковь доставили целый ящик винтовок Шарпса и кто-то захотел проверить, действительно ли они так точны, как заявляют.

Винтовка Шарпса стреляет точно в цель, но я подозреваю, что правдива именно первая история, потому что, если судить по моему опыту, такая меткость может быть только случайной. Мой дед, вероятно, предпочел не распространяться о поступках, которых стыдился, и, вероятно, сам допустил, чтобы слухи плодились и множились. Я рассказал членам комитета историю о жителе Миссури, потому что в ней прослеживалась христианская подоплека: стрельба по флюгеру могла быть расценена как проявление исключительной сдержанности, ибо тогда вокруг кипели нешуточные страсти. Кроме того, именно эта версия представляет наибольший интерес с исторической точки зрения, как мне кажется. Да и вообще она весьма правдоподобна, хотя я знаю, что она не соответствует действительности. Сложно заставить людей уважительно относиться к старым вещам. Поэтому я подумал: нужно сделать все возможное для этого старого петуха.

Во многих случаях эти церкви поселенцев предназначались лишь для того, чтобы укрыть паству от дождя, до тех пор пока не найдется времени и ресурсов построить что-то получше. Поэтому о ценностях древней архитектуры говорить не приходится. Они просто приходят в негодность. Они и не должны были снискать вековую славу. Я помню старую баптистскую церковь, которую помог снести мой отец, всю почерневшую от дождя. Она выглядела еще более жутко, чем до того, как в нее ударила молния. Я всегда представлял себе подобную картину, когда думал о церкви. В детстве я искренне верил: колокольню строят, чтобы привлечь удар молнии. Я считал, она предназначается для защиты всех остальных домов и строений, и это казалось мне очень достойным предназначением. Потом я углубился в историю и осознал через какое-то время, что не каждая церковь стоит на Великих равнинах и не на каждой кафедре проповедует мой отец. История церкви очень сложна и запутана. Я хочу, чтобы ты знал то, что знаю я. Сейчас так много людей, которые думают, что верность религии – проявление невежества, если не хуже. Я понимаю это и знаю, что против церкви можно выдвинуть множество серьезных обвинений. Еще я знаю, что мой церковный опыт во многих отношениях скуден и узок. Во всех отношениях, если только речь не идет о воистину универсальной и исключительной жизни, когда и хлеб не хлеб, и чаша не чаша, где бы то ни было, при любых обстоятельствах, и это время с Господом в Гефсиманском саду наступает для каждого, я в это искренне верю. Это обугленное печенье из покрытой пеплом руки отца. Оно значит намного больше, чем я могу объяснить. Так что не суди о том, что я знаю, по тому, что я могу описать. Если бы я мог дать тебе то, что дал мне мой отец! Нет, то, что дал мне Господь, и то, что должен дать тебе я. Но, надеюсь, ты сам воспрепятствуешь этому дару. И сейчас я говорю не о призвании священника, как уже пояснил.