Галаад - Мэрилин Робинсон (2004)

Так и есть. Я обнаружил, что творчество Барта приносит глубокое успокоение, о чем, если не ошибаюсь, уже сообщил тебе. Однако на самом деле я не помню, чтобы рекомендовал его хоть одной измученной душе, кроме моей собственной. Вот что я имею в виду, говоря о невыгодном положении.

– Человек может измениться, – сказала твоя мама. – Все может измениться.

Она так и не подняла на него глаза.

Он ответил:

– Спасибо. Это все, что я хотел знать.

Так закончился тот разговор. Мы пошли домой ужинать.

Я остался в недоумении, гадая, что он имел в виду, когда упомянул собрания под тентом. Еще я много думал о слове «уклончивый». Я всегда боялся говорить о теологии с людьми, которым эта тема чужда. Время от времени я и правда увиливал от ответов. Осознаю, насколько ошибочно полагать, что человек говорит с тобой нечистосердечно. Я знаю, что это неуважительно, и стараюсь не злоупотреблять этим. Да и в округе едва ли у меня есть для этого большие возможности, поскольку я, судя по всему, крестил половину людей, которых встречаю на улице, и все их познания в богословии тоже получены от меня.

Но мне крайне тяжело разглядеть добрую совесть в Джоне Эймсе Боутоне, и это большая проблема. Когда шли мы домой, твоя мама обронила: «Он всего лишь задал вопрос». Из ее уст это прозвучало как упрек. Потом, когда мы прошли чуть дальше, она произнесла: «Быть может, некоторым людям тяжело в себе разобраться». Вот это уже был упрек. И она была совершенно права. Откуда у старого солдата вроде меня возникала потребность защищаться от насмешек, даже если он и стремился меня высмеять? Это был не вопрос потребности, а всего лишь вопрос привычки.

Мне кажется, я никогда не пытался сказать хоть что-то, что Эдвард счел бы незрелым или наивным. Это ограничение, по моему мнению, подействовало на меня благоприятным образом. Быть может, это лишь форма защиты, но я надеюсь, в итоге она сыграла положительную роль. Некоторые религиозные люди сами напрашиваются на насмешку и навлекают на себя интеллектуальное презрение, которое в некоторых случаях кажется мне вполне оправданным. Тем не менее я посоветовал бы тебе не защищаться из принципа. Так умирают самые лучшие случайности наряду с худшими. А на элементарном уровне это означает недостаток веры. Как я уже сказал, самые худшие случайности могут иметь огромную ценность для опыта. И зачастую, когда мы думаем, что защищаем себя, мы на самом деле боремся с нашим Спасителем. Я знаю это, лично убедившись в истинности этих слов, хотя мне не всегда удавалось жить согласно этому принципу, видит Бог. Я действительно сомневаюсь, что смог бы прожить так хотя бы день или час. Это удивительно интересная тема для размышления.

Полагаю, я смогу расслабиться, если откровенно расскажу о подоплеке этого дела. Сон стал для меня большой проблемой: он то избегает меня, то затягивает, когда наконец приходит. Молитвой эти смятения не унять. Если я почувствую, что мой будущий рассказ не соответствует действительности или что я не должен сообщать тебе об этом, то просто уничтожу некоторые страницы. Разумеется, мне и раньше приходилось это делать. Еще когда у нас была дровяная печь, это давалось мне очень легко. Я чувствовал, что поступаю правильно, глядя, как чепуху и разочарования съедают языки пламени. Думаю, нам надо нанять кого-нибудь и построить барбекю, как сделали Мюллеры.

Позволь мне начать с того, что милости Божией хватит на любой проступок, а судить грешно, из этого проистекает множество ошибок и жестокостей. Я осознаю это и, надеюсь, ты тоже.