Драгоценные дары - Даниэла Стил (2015)

– Знаю, – сдавленным голосом откликнулась она, внезапно ошеломленная мыслью, что отца больше нет. Как бы там ни было, он всегда одобрял ее актерскую карьеру и мечты стать звездой – в отличие от остальных близких, которые держались так, словно ее актерство – болезнь, которой она должна переболеть и забыть навсегда. Отец был ее самым увлеченным поклонником, она отправляла ему диски с записями всех своих ролей. И он утверждал, что с удовольствием посмотрел их все, хоть Джой и не знала, правда это или нет. Кроме отца, больше никто не хвалил ее работу.

– Увидимся на похоронах, – сочувственным тоном произнес Арнольд, и она вернулась в очередь актеров, ждущих прослушивания. Роль ей не досталась. Оцепенев, она думала лишь об отце. Внезапно утрата показалась ей ни с чем не сравнимой. Джой не ожидала, что смерть отца станет для нее таким ударом.

Днем она отправила эсэмэски обеим сестрам, и спросила у Тимми, можно ли остановиться у нее. И сразу же решила отправиться в Нью-Йорк ночным рейсом. Ей хотелось домой. Тимми ответила сразу же, приглашая к себе. Тимми жила в Вест-Виллидж, откуда было неудобно добираться до работы, но ей нравился этот старый район бывших скотобоен, а квартира с фиксированной арендной платой хоть и располагалась на третьем этаже дома без лифта, но была светлой и обладала своим шармом. Джой любила бывать у Тимми больше, чем в крохотной квартирке Джульетты в Бруклине, к тому же Тимми жила ближе к центру. Можно было остановиться и у матери, но у Тимми Джой чувствовала себя свободнее – там никто не высказывал мнение насчет ее жизни, вдобавок разочарованный взгляд матери ранил больнее слов. То, что Джой работает официанткой, расстраивало Веронику гораздо сильнее ее попыток стать актрисой, и эта тема неизменно всплывала в разговорах. Джой, как младшая в семье, порой не могла избавиться от ощущения, что с ней обращаются, будто ей четырнадцать лет, а не двадцать шесть. Теперь ей предстояло встретиться со всеми близкими сразу, и было странно думать, что отец больше не будет петь ей дифирамбы и звать ее деткой. Джой вдруг поняла, что не может представить себе мир, в котором нет отца, и слезы струились по ее щекам все время, пока она звонила в авиакомпанию и бронировала билет.

Проводив последнего посетителя, Тимми позвонила матери. На часах было уже четыре, но ей не хотелось звонить в спешке, зная, что ее ждут люди, едва выдерживающие бремя своих проблем. Взглянув на часы, Тимми сообразила, что во Франции уже десять вечера. Она терпеть не могла сообщать плохие новости в конце дня, зная, что в такое время они оставляют наиболее гнетущее впечатление, вынуждая всю ночь лежать без сна, погрузившись в тягостные мысли. Но выбора у нее не было: это известие не могло подождать до следующего утра. Тимми не могла допустить, чтобы ее мать узнала о смерти бывшего мужа от незнакомых людей, если она вдруг решит позвонить в дом престарелых и узнать, как у него дела, как она иногда делала. Поэтому Тимми собралась с духом и позвонила Веронике в Сен-Тропе. Мать ответила после второго сигнала. Они не созванивались несколько дней, но вечерний звонок Тимми Веронику не удивил.

– Привет, дорогая, – голос матери звучал молодо, как всегда. Родители Тимми всегда казались моложе своих лет, и она надеялась, что унаследовала эту их особенность. Правда, Тимми чувствовала себя в точности на свой возраст, а иногда и старше, словно несла всю тяжесть мира на своих плечах, особенно сейчас, когда звонила матери, чтобы сообщить горестную весть.