На следующее утро Веронике позвонил сторож из дома ее родителей на Левом берегу: крыша в доме требовала ремонта, Вероника должна была решить, как быть – заменить крышу сразу или залатать ее до следующего года. Такие проблемы возникали постоянно, примерно раз в год, и за завтраком, кофе с молоком и круассанами, Вероника сообщила Эйдану, что ей надо побывать в старом родительском доме.

– Он по-прежнему принадлежит тебе? – удивился Эйдан.

Вероника говорила ему об этом, но он забыл, и теперь удивился, зная, что ее отца уже тридцать лет нет в живых.

– Мне так и не хватило духу продать его. Я выросла в этом доме, мы с Полом жили там, когда только поженились. Потом часто приезжали туда, пока дети были маленькие. А после развода я перестала бывать там – слишком много печальных воспоминаний связано с этим домом. Поначалу я думала, что буду останавливаться там, приезжая в Париж, но несколько лет назад нашла эту квартиру, и останавливаться в ней оказалось проще и лучше. И девочкам здесь больше нравится.

– Так почему же ты не продашь этот дом, если им никто не пользуется? – Эйдан был озадачен. В жизни Вероники сохранилось слишком много призраков, напоминаний о давнем прошлом, и почти все они были для нее мучительными.

– Этот дом – особенный, просто взять и продать его невозможно, – объяснила Вероника. – Моя мама унаследовала его от моего деда. И завещала его моему отцу, чтобы когда-нибудь он оставил этот дом мне. И, видимо, я берегу его для девочек. Наверное, они продадут его. А я просто не решаюсь. Это дом семнадцатого века на Левом берегу, он был построен еще раньше, чем шато, – она смущенно усмехнулась. – Но сохранился гораздо лучше. В отличие от Пола, я заботливая хозяйка.

Она по-прежнему каждый год тратила солидные суммы, чтобы поддерживать дом в хорошем состоянии. Несколько раз за эти годы она получала предложения продать дом, главным образом от богатых арабов и однажды – от американца, но так и не решилась принять какое-либо из них, и сомневалась, что когда-нибудь решится.

– Хочешь увидеть его? – спросила она Эйдана, пока они заканчивали завтрак.

– Конечно! – У Эйдана разыгралось любопытство: судя по рассказам Вероники, дом представлял собой примечательное зрелище.

Они направились туда пешком, сразу после завтрака. Дом находился недалеко от Инвалидов и гробницы Наполеона, на улице Варенн. Они миновали музей Родена и Матиньонский дворец и продолжали идти по улице. Достав ключ, Вероника открыла одну из тяжелых дверей, переступила через высокий порог и вошла в живописный дворик. Здание окружало квадратный двор, каждая часть дома занимала одну сторону квадрата. Здесь были крыло, в котором жил сторож, просторный каретник для экипажей, а впереди – безукоризненно ухоженный дом.

Эйдан ждал, пока Вероника позвонила в дверь сторожу, тот вышел и тепло приветствовал ее. Она познакомила сторожа с Эйданом, и они все вместе направились в главное крыло дома, к которому вел короткий пролет беломраморных, чисто вымытых ступеней. Эйдану казалось, что они пришли к кому-то с визитом, а не явились в нежилой дом. У Вероники возникло такое же чувство. Она слишком хорошо помнила, каким был этот дом при ее родителях, и даже при Поле и ее дочерях.

Она взяла Эйдана за руку, и как только сторож Люк отпер дверь, сама провела его в холл с деревянными полами семнадцатого века, изысканными карнизами и резными стенными панелями. Огромная люстра над головой была укрыта чехлом от пыли. Повсюду царила чистота, дом был в идеальном состоянии. Хрустальные абажуры бра сияли, высокие потолки были расписаны облаками и ангелами. Вероника провела своего спутника через три маленьких гостиных в еще одну, большую, с видом на ухоженный сад с продуманно расположенными цветами и деревьями. Рядом, в парадной столовой, ее родители устраивали великолепные званые приемы, в доме был даже бальный зал, очень похожий на версальский.