Лимонов - Эммануэль Каррер

По бедняцкой привычке, даже не задумавшись о том, что до Харькова целых восемнадцать часов пути, он покупает самый дешевый билет и в конечном счете ни о чем не жалеет. Забыв о роли известного писателя, он смешивается с толпой простых людей, грубоватых и не очень чистых, которые вольготно располагаются на лавках, раскладывая на них свою дурно пахнущую снедь с неизменной бутылкой водки. В плацкартных вагонах, не разделенных на купе, где скамейки расположены, как в казарме, вдоль стен в два ряда, каких только лиц не увидишь: рядом с совершенно бандитской рожей мелькнет вдруг лик с таким простодушным, кротким выражением, что невозможно сдержать слез. Эти лица – подлинные, тут Витез прав: иссиня-бледные, красноватые, грязно-серые, но уж никак не младенчески розовые, как физиономии американцев. Сквозь давно не мытое оконное стекло он смотрит на проплывающий мимо пейзаж: березы, белый снег, черное небо, огромные пустынные пространства, да изредка крохотный полустанок или водокачка. Во время остановок толкущиеся на станционных платформах старухи в валенках, отпихивая друг друга, стараются сбыть пассажирам огурцы или бруснику. Эдуард приехал издалека, но всегда жил в больших городах, и вот он задается вопросом: а каково это – жить в такой дыре?

Пассажир, сидящий напротив, читает «Совершенно секретно». Фото Эдуарда были напечатаны там на прошлой неделе, и сосед мог бы его узнать, но нет: в мире, где он живет, не встретишь людей, о которых пишут в газетах. Между ними завязывается беседа. Сосед рассказывает о том, что он только прочитал: в одной деревне, вроде тех, что они проезжают, женщина, чтобы наказать свою десятилетнюю дочь, в тридцатиградусный мороз посадила ее во дворе на цепь, и девочка отморозила себе руки и ноги так, что их пришлось ампутировать. Когда то, что осталось от девочки, привезли из больницы домой, сожитель ее матери изнасиловал этот обрубок, девочка родила сына, и в один прекрасный день его тоже посадили во дворе на цепь.

Беседа принимала не слишком радостный оборот. И дело не только в том, что в стране в последние годы все шло вразнос, хотя с этим диагнозом Эдуард полностью согласен. По мнению его собеседника, порядка здесь не было никогда. Вывод необычный. В былые времена люди жили тяжело, случалось, проклинали все на свете, но все же им было чем гордиться: Гагарин, спутник, могучая армия, большая территория, более справедливое, чем на Западе, устройство государства. Свобода слова, спровоцированная призывами к гласности, на взгляд Эдуарда, привела простых людей, вроде этого мужика, к мысли, что, во-первых, все, кто руководил страной с 1917 года, были садистами и преступниками, а во-вторых, что они завели страну в тупик. «Правда, – продолжает сетовать сосед, – состоит в том, что мы живем в стране третьего мира – Верхней Вольте с ракетами» – это выражение он, видно, где-то вычитал, оно ему понравилось, и он с горьким удовольствием его повторяет. «Семьдесят лет нам вдалбливали, что мы – лучшие, а на самом деле мы все проиграли . Семьдесят лет жертв и лишений привели нас вот куда: мы оказались по уши в дерьме».

Наступила ночь, но Эдуарду не спится. Он вспоминает письма, которые получил от родителей за долгие годы отсутствия.