Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Ронни Чжан, напротив, знает толк в лаже. Его советы будут погрубее, и говорит он их с тактом человека, не раз бывавшего в переделках, хорошо знакомого с чувством вины и болью жертвы. Ронни Чжан – Будда, которого можно встретить в пивнушке. Он спасет твою душу, а потом разделает под орех за бильярдным столом. Он будет колошматить тебя сырой треской по башке, если это поможет вернуть тебя к жизни. Мое подсознание выбирает его. Вот почему призрак Ронни Чжана сейчас слушает мою печальную историю и дает мне советы.

Ночь прохладная. Нерешительная луна повисла над шатром, сквозь полотно которого просачиваются одобрительное бормотание публики. Я сажусь на пенек и встаю, опять сажусь. Встаю. Нам нравится считать себя высокоорганизованными созданиями, но иногда нас просто зажимает между двумя противоборствующими силами, и тогда мы дергаемся: туда-сюда, вверх-вниз. Я похож на пса, разрывающегося между стейком и теплым креслом. Меня рвет на части. Встаю, сажусь. Хмм, нет. Встаю.

– Пентюх. Нет, ты просто шило в… Не скажу где. Дислокация шила слишком интимна и ужасна – от одной мысли о ней твои причиндалы стекут в канаву. Я не шучу.

Голос Ронни. Я прекрасно знаю, что моего тренера здесь нет, и в то же время слышу его голос и вижу, где он стоит, и как его мерзкие толстые пальцы изображают непристойный жест.

– Давай колись.

И я колюсь – выкладываю все, выпаливаю одним страшным предложением, без обиняков и жалости к себе. Ронни нетерпеливо шагает туда-сюда.

– Ну дела… – говорит он, когда я умолкаю и роняю голову. – Знаешь, что я думаю?

– Нет.

– Врешь! Но я все равно скажу.

– Уходи.

Бестелесный Ронни мощно бьет меня в нос. Боль не сильная, но от удара по всему лицу расходится холодная волна. Я вздрагиваю, и в голове начинается какое-то шевеление. Оно немного рассеивает туман.

– Пентюх, я не развлекаться сюда пришел. Для этого мне бы хватило своих рук и жидкого мыла. Я пришел, потому что тебе, тупице, нужна моя соображалка. Усек? Хорош тупить и слушай внимательно.

Я слушаю внимательно, но с таким видом, будто делаю Ронни одолжение. Не нужны мне его советы. Мне вообще советы не нужны.

– Все эти годы дядюшка Рон шептал тебе не ухо важные тайны, и теперь он хочет знать: слушал ты его или валял дурака? Помнишь мои уроки тактического вождения?

– Да.

– Во всех подробностях?

– Не знаю.

– Наверняка нет, потому что я фонтан мудрости, а ты дурень. Попробуй вспомнить не основной курс, а продвинутый. Ты же его посещал?

– Да.

– На занятиях мы говорили о долгосрочных миссиях, где у тебя больше возможностей спланировать действия. Другими словами, о стратегическом вождении с упором на логистику. И в этом контексте мы упоминали, как важно знать местность, понимать цели врага и мыслить глобально. Без более-менее картины происходящего любое принятое решение – дерьмо собачье. Ты меня слушаешь? Я понятно выражаюсь?

– Не знаю.

– «Да, Ронни!!!»

– Да, Ронни.

– Вот и хорошо. Итак, ты в дерьме. Верно? – Ронни Чжан жестом дает понять, что я должен ответить.

– Да, Ронни.

– Верно, ты в дерьме. И ты хочешь отмыться. Отмыться гораздо труднее, чем запачкаться. Второй закон тер-мо-динамики – если ты хоть на секунду счел себя умнее и круче меня, Пентюх, ты ошибся – не хочет, чтобы ты отмывался. Уровень дерьма в изолированной системе стремится к максимуму. Хуже того, Пентюх, твое собственное дерьмо тебе не принадлежит. Ты не можешь оценить масштаб случившегося с тобой дерьма. И ты не можешь исправить ситуацию, пока не узнаешь, что с тобой случилось.

– Я это знаю.

– Вряд ли.

– Знаю!