Сбив с толку охрану Гумберта Пистла, мы проникнем на территорию, встретимся там с другими сотрудниками Агентства (под руководством Тобмори Трента, Томми Лапланда и Батиста Вазиля), освободим уцелевших жителей Темплтона (в папке было написано, что их семьдесят один – малая часть городского населения, однако это не значит, что на них можно плюнуть), найдем бея, поймаем Гонзо и уберемся восвояси, прежде чем Гумберт Пистл успеет переодеться в злодейскую пижаму и выйти на охоту. В идеале, сбросив веселенькую шкурку корпоративного шута-босса и разозлившись, он выйдет из здания – тут Салли его и пристрелит. Последнее предложение внес не Ронни Чжан, а я. Мастер У не одобрил бы такого поступка, но я не могу капризничать, когда остальные рискуют ради меня жизнью. Ронни, однако, издал носом одобрительный звук: мол, не ожидал услышать дельную мысль от такого пентюха, тем более от воображаемого пентюха, который видит бой с двух сторон.

План сам по себе неплох. На нашей стороне простота вкупе с нетрадиционными методами (утки, к примеру, нечасто используются для скрытого проникновения на вражескую территорию, пирогометательные аппараты тоже). Хотелось бы большего, но, что есть, то есть. Импровизированное учинение беспорядка имеет весьма богатое прошлое, когда оружие поставлялось без руководств по эксплуатации, а пастуший посох нередко становился палкой, которой до смерти забивался сосед, косо посмотревший в твою сторону. Пусть оружие у нас странное и нелепое, это все-таки оружие. Надеюсь.

Элизабет Сомс смотрит на меня. Я очень за нее боюсь. Не хочу видеть, как с ней произойдет то, что вскоре может произойти. Однако я не стал обижать ее просьбой не участвовать в операции. Даже не будь она столь же умелой, как я (это в худшем случае), Элизабет очень любила У Шэньяна, и, хоть остальных больше волнуют другие зверства Гумберта Пистла, она хочет отомстить за уничтожение того славного домика, полного удивительных вещиц: старого граммофона, уродливых фарфоровых уток, древних будд и великолепного оружия на стенах, фотографий, – и, главное, самого мастера У – для Элизабет это преступление так же ужасно и свежо, как все прочие.

Она стискивает мою руку.

Бледный тоненький месяц льет свет на постройки, от чего они выглядят чистыми и мягкими. «Источник» огромен: зарытый глубоко в землю брат «Трубоукладчика-90». Где-то внутри находится огромная емкость с ФОКСом, пополняемая из фабрики в сотне ярдов к западу. (Я больше не могу думать о ФОКСе без содрогания. Были времена, когда мысли о нем грели мне душу, теперь от них мутит.) Из станции гигантским червем вылезает Труба и тут же ныряет в холм. Наша первая остановка будет рядом с главным командным пунктом в двух зданиях отсюда (он похож на обувную коробку – по периметру даже есть обод). Я смотрю на Сэмюэля П., и тот кивает, начиная беззвучный отсчет. Смотрю на Элизабет – она широко улыбается и с виноватым видом убирает руку. Я моментально начинаю скучать.

Ночь взрывается.

Пригнувшись, бегу к цели. Колоколов здесь нет, но отовсюду раздаются свисты и крики; где-то начинается стрельба, потом б-бум! «Сердце Джоргмунда» в огне. Ха! Мстить приятно. Я бегу зигзагом, как Бен Карсвилль, и Элизабет с Сэмом бегут зигзагом по сторонам от меня. Мы – медуза, неясная тень. Мы незримы. Тут кто-то выпускает сигнальную ракету, и становится светло, как днем. Катастрофа. Мы как на ладони, пытаемся укрыться за кустиком размером с телевизор. Готовлюсь к стрекоту автоматов и боли. По милости Гонзо я теперь знаю, каково это – получить пулю. И я уже достаточно настоящий, чтобы умереть. Жаль, не успел накормить Элизабет брускеттой. «Прошу тебя, Господи. Помидоры, базилик и побольше зеленого оливкового масла!»

Ничего не происходит. То ли нас никто не заметил, то ли они такие тупые, то ли яркий свет ослепил всех. Может, нас спасли костюмы ниндзя. Неважно – главное, мы выжили.