– И главное, мсье Паганель, – продолжала Элен, – ваше участие в экспедиции прославит Францию наравне с Шотландией. Географ может принести нам немало пользы, а что может быть благороднее, чем помощь науки гуманному делу… Раз уж судьба привела вас на борт «Дункана», просто не покидайте яхту!

– Меня осенило, – пробормотал француз, – вы хотите, чтобы я плыл с вами дальше.

– Да ведь вам, дорогой, и самому до смерти хочется остаться, – не выдержав, расхохотался Гленарван.

– Клянусь, это чистая правда! – воскликнул Паганель. – Но я боялся показаться навязчивым.

9

Магелланов пролив

Закончив погрузку угля, «Дункан» покинул унылые края и, взяв курс на запад, вскоре вошел в течение, омывающее берега Бразилии. 7 сентября при сильном северном ветре яхта пересекла экватор.

Океанский переход совершался благополучно, а вера в успех экспедиции крепла день ото дня. Казалось, что с каждой пройденной сотней миль шансы обнаружить капитана Гранта удваивались. Среди тех, кто горячо верил в успех экспедиции, был и капитан «Дункана», что объяснялось его желанием видеть мисс Мэри спокойной и счастливой. Он был так увлечен этой девушкой и настолько неумело скрывал свои чувства, что все, кроме него и самой Мэри Грант, догадались об этом. Что до ученого-географа, то он считал себя самым удачливым человеком во всем Южном полушарии. Целые дни напролет Паганель изучал географические карты. Вдобавок, обнаружив среди судового имущества ящики с книгами, среди которых было несколько томиков на испанском, Паганель решил изучить язык Сервантеса. Испанским никто на яхте не владел, и его знание должно было облегчить исследование чилийского побережья.

Тем временем яхта неслась с поразительной быстротой, повторяя маршруты Америго Веспуччи и Фернана Магеллана. 15 сентября она пересекла тропик Козерога и взяла курс на пролив, ставший легендой у моряков. Порой на горизонте проступали очертания берегов Патагонии. Спустя десять дней «Дункан» плавно вошел в Магелланов пролив. Этим путем обычно следуют торговые суда, направляющиеся в Тихий океан, так как на берегах пролива имеется множество источников пресной воды и безопасных гаваней.

Жак Паганель ни на секунду не покидал палубу, боясь пропустить хотя бы малейшую деталь берегового рельефа. Единственное, что удручало ученого, так это то, что ему не удалось увидеть ни одного патагонца.

– Терпение, мой друг, вскоре они появятся, – утешал его лорд Гленарван.

– Я в этом не уверен.

– Но ведь слово «патагонцы», по-испански означающее «большеногие», дано не каким-то призрачным созданиям, – заметила леди Элен.

– Это ровно ничего не значит, мадам! – воскликнул Паганель. – Между прочим, до сих пор совершенно непонятно, как их следует называть. Да будет вам известно, что именно Магеллан назвал здешних туземцев патагонцами, сами же они зовут себя «ипокен». Кроме того, у этого народа существует еще уйма разных имен…

– Допустим, – сказал лорд Гленарван, – мнения насчет того, как называть патагонцев, отличаются, но, надеюсь, наш друг Паганель согласен, что по поводу их роста все исследователи сходятся?

– Чудовищная нелепость! – воскликнул Паганель.

– Но патагонцы огромного роста!..

– Не поручусь. Исследователи, которые с ними сталкивались, противоречат друг другу. Например, Магеллан утверждал, что его голова едва достигала пояса туземцев, в то же время Дрейк считал, что любой англичанин выше самого рослого патагонца.

– Насчет англичан я сомневаюсь, – с презрением заметил майор. – Вот если бы речь шла о шотландцах!

– А истина заключается в особенностях телосложения туземцев. Ноги у них короткие, а туловище непомерно длинное, с широкой грудью и мускулистыми плечами. Это, так сказать, люди шести футов ростом, когда сидят, и пяти – когда стоят… И все же, друзья мои, я должен признаться, что Магелланов пролив великолепен даже без патагонцев.