Улитка - Эльга Мира

В тот день я узнала всю силу своего бесчувствия. Сердце будто абортировали, выскоблили до основания. Хотела бы изменить все, да не в силах. Дорожки от слез высохли, а любви простыл и след. Кругом пустыня, степь, выжженная дотла – бескрайня, безвременная, безнадежная. И тишина – страшная могильная тишина, от нее холодеет даже каменная душа. Единственное, оставшееся из мира живых, – тошнота. Она стала проводником между той, прежней, жизнью и этим миром теней…

Но вот время снова начало забег. Придя в себя, я бросилась к телефону.

– Сиси! Роб уехал! Что мне делать, как найти?! – кричала я в трубку, тщетно пытаясь взять себя в руки.

– Свята! В этом нет ничего страшного. Он взрослый мужчина, пусть решает сам, как ему жить дальше.

– То есть как решает сам?! – остолбенела я.

Сиси замялась, и мне стало ясно: узнала она об отъезде брата не от меня.

– Он предупредил тебя заранее, и ты ничего мне не сказала?! Понятно! Дружба дружбой, а родственные узы останутся в приоритете. – У меня застучали зубы.

Да уж! Не умея чувствовать глубоко, не переживая бурные страсти, человек вряд ли услышит чужую боль. Сиси осуждала Роба, но, думаю, в то же время слегка презирала меня за слабость характера, из-за которой мне не удавалось порвать со всем этим адом.

– Слушай, не кипятись! Может быть, он вернется через пару дней. Проветрится и вернется. Ты же знаешь: вы с ним два сапога пара. Куда он от тебя денется! Между прочим, тебе тоже отдохнуть не мешало бы! – поспешно затараторила Сиси.

– Я тебя услышала! Спасибо!

Мне стала противна ее лживая стрекотня. Я нажала на кнопку «сброс». Тут же набрала номер Джудит.

– Пожалуйста, ответь! – взмолилось бешено колотящееся сердце.

Но телефон друга оказался отключен. Где-то вдали послышался истошный, отчаянный крик, будто раздробили кости. Недолго думая, я пошла на кухню и приняла пару таблеток. Просто чтобы успокоиться и расслабиться. И понеслось…

ГЛАВА 9

Я стала принимать успокоительные пачками. Запихивала в себя все, что только помогало справиться с паникой и бессонницей, умерить страдания. Караваны снотворных, раскачиваясь на волнах видений, дарили отсрочку до следующего приема, но по утрам от тяжести в голове и полной рассредоточенности становилось еще отвратительнее. Хотя, безусловно, таблетки играли свою роль. Вялость и равнодушие душили потребность броситься за необходимым, как глоток воздуха, телом и прокричать: «Вернись, иначе я погибну! Я пытаюсь жить без тебя, но это состояние в миллионы раз страшнее и мучительнее всех наших вместе взятых сор, твоих выходок и моих горючих слез». Тоска становилась порой настолько невыносимой, будто кто-то невидимый разрывал мою грудину руками и вытягивал из нее сердце. Каждую ночь я превращалась в одну сплошную кровоточащую рану.

Я начала бояться тишины. Создавала любые звуки, лишь бы не погружаться в нее. А потом пришло чувство полной внутренней опустошенности. Оно было таким осязаемым, что я даже дала ему имя – Скорбное Психическое Бесчувствие. СПБ завладело мной в очень короткий срок, поглотило, как кит – планктон. Существование ограничилось тремя-четырьмя примитивными действиями из разряда спать, есть, пить.

Все остальное время я просто лежала, уставившись в потолок, не причесываясь, не умываясь. Перестала ходить на работу, ссылаясь на болезнь, отвечать на звонки, кроме родительских. Все вдруг отдалились, даже Джудит. За две недели ни одной вести от Роба, он словно переместился в параллельное пространство.

Тогда впервые я серьезно задумалась о религии, о существовании Бога! Постоянно возвращалась к мысли: «Если и есть где-то ад, то только внутри меня!»