Слезы темной воды - Корбан Эддисон (2015)

После еще нескольких безуспешных попыток Редман созвал на крыле мостика совещание с Мастерсом и переговорной группой. Жаркий тропический воздух душил – было больше девяноста градусов по Фаренгейту[25], влажность такая, что Полу казалось, будто он дышит под водой.

– Я хочу знать, почему они молчат. – Командиру «морских котиков» из-за шума ветра приходилось повышать голос. – И я хочу знать, как это изменить.

Пол встретился взглядом с Редманом.

– Они молчат, потому что все карты у них на руках. Им не нужно то, что предлагаем мы, и время играет на них. Если они доберутся до берега – они победили.

Редман нахмурился:

– То есть переговоры ничего не дадут?

– Нет. Я хочу сказать, что переговоры трудно вести, имея конечный срок. Если бы яхта не двигалась, мы бы могли измотать пиратов и в конце концов они бы начали торговаться. Но пока они идут вперед, мы им неинтересны.

– Хотите сказать, нам нужно вывести из строя яхту?

Пол пожал плечами:

– Вывести из строя или замедлить. В любом случае мы выиграем время и дадим пиратам понять, что он не могут нас игнорировать.

Редман кивнул:

– Мы работаем над планом подводного проникновения, чтобы сломать винт и замаскировать повреждение. Но я не пошлю своих подводников, пока мы не оценим риск. Мне нужно знать, сколько пиратов на борту. Визуальное наблюдение с вертушки бесполезно, потому что я не вижу способа выманить их из каюты. На паруснике установлен кондиционер. Внизу у них есть все, что нужно.

Мастерс задумался.

– Что если вмонтировать в радио камеру и передать им?

Редман вскинул бровь:

– Неплохая идея. Поручу кому-нибудь разобраться с этим. Еще нужно, чтобы кто-то из родственников прислал электронное письмо капитану Паркеру. Сомневаюсь, что пираты разрешат ему пользоваться компьютером, но кто знает?

– Мои люди сделают, – пообещал Пол.

Редман кивнул.

– А тем временем я хочу подойти к паруснику поближе. Хочу, чтобы пираты увидели, что мы не отступаем. Предлагаю на пятьсот ярдов. Есть возражения?

Мастерс покачал головой.

Редман повернулся к Полу:

– Мне нужно, чтобы вы нашли способ вернуть Ибрахима к радио. Делайте что хотите: вызывайте его каждые пять минут, провоцируйте, но заставьте заговорить. Он должен понять, что не от него зависит, как все это закончится.

Тут прочистил горло Али Шариф, переводчик с сомалийского. Это был тихий человек с проседью в темных волосах и блестящей эбонитовой кожей.

– Возможно, есть способ попроще, – сказал он. – Вы правы, Ибрахим не пойдет на переговоры до тех пор, пока он силен. Но вы ошибаетесь, полагая, что добьетесь этого, если заставите его почувствовать слабость. Он сомалиец, а сомалийцы не идут на компромиссы. Взгляните на нашу страну: два десятилетия длится война. Но мы любим хороший разговор. Ибрахим может поговорить с вами, если вы скажете что-нибудь интересное.

– Что вы предлагаете? – оживился Пол.

Лингвист прищурился:

– Что вам известно о Сомали?

– Явно недостаточно.

– В таком случае я вас научу.

* * *

Когда солнце стало клониться к расплавленному морю, Пол снова взял радио и сосредоточил всю энергию на предстоящем задании.

– Ибрахим, это Пол. Набад ийо каано. Я не говорю по-сомалийски, но мой друг Али, он тут рядом, говорит, что это означает «мир и молоко». В английском нет подобных выражений. Это одна из причин, почему я уважаю восточные культуры. Вы изобрели гостеприимство.

Пол посмотрел на лингвиста, тот одобрительно кивнул.