Так крошится печенье - Джеймс Хедли Чейз (1965)

«Ну что же, дело сделано», — думал он, ощущая где-то внутри холодок страха. Если бы он знал, как это будет, ни за что бы не пошел на это. Ни за какие деньги в мире не согласился бы вновь пережить подобные ужасные минуты. Алджир посмотрел на часы, было уже 8.40. Он выбился из графика. С трудом поднявшись, он побрел к «бьюику». У машины остановился, прислушался и оглядел грунтовую дорогу. Тишину нарушали только заунывные крики чаек и шум моря. Он достал из бардачка наполовину пустую бутылку виски и отхлебнул большой глоток. Потом, открыв багажник, вернулся туда, где лежала девушка.

Не глядя на изуродованное лицо, взвалил тело на плечо. Оно было тяжелым. Он направился к машине, пошатываясь под бременем своей ноши. Алджир запихнул труп в багажник и закрыл его. Затем завел мотор, развернулся и двинулся по грунтовой дороге обратно, туда, где она кончалась круговым поворотом. Остановив там машину, Алджир достал из багажника старую армейскую саперную лопату, которую купил в магазине Майами. Потом, снова взвалив труп на плечо, побрел по песку с лопатой в руке к близлежащей высокой дюне. Он опустил тело у подножия дюны, оглядел пустынный пляж. Убедившись в том, что он по-прежнему безлюден, Алджир опустился на колени возле мертвой девушки и начал ее раздевать. Его мутило от этого занятия, но он должен был выполнить распоряжение Тики. «Сними с нее одежду, — наказывал тот. — На одежде метки прачечной колледжа. Нам это ни к чему».

Особенно трудно оказалось снять эластичный пояс для чулок. Он долго возился с ним, чертыхаясь сквозь зубы и обливаясь потом, пока наконец не справился. Теперь на ней ничего не было, кроме золотого крестика на тонкой золотой цепочке вокруг распухшей, в кровоподтеках шеи. Алджир не мог его оставить на мертвом теле, и в то же время ему очень не хотелось до него дотрагиваться. Алджир воспитывался в католической вере, и, хотя в его душе она не оставила почти никакого следа, крестик напомнил ему церковь, куда он ходил ребенком, пламя свечей, запах ладана и рыдающий звук органа.

Алджир засунул крестик в карман и собрал одежду Норены. Потом забрался с лопатой на самый верх дюны и начал засыпать песком обнаженное мертвое тело.

В небе кружил канюк, широкие крылья его бросали на песок тень. С каждым витком поднимаясь все выше, птица еще долго кружила после того, как Алджир завершил свое черное дело и уехал прочь.

В 9.45 Фред Хесс шел по коридору, ведущему в кабинет капитана Террелла. Предварительно постучав в дверь, он толкнул ее и вошел.

Террелл сидел за столом. Беглер — на подоконнике. Оба пили кофе.

— Ту, Фред, что у тебя? — спросил Террелл, пододвинув банку кофе и указав рукой на стул.

Хесс сел и налил себе чашечку кофе.

— Все указывает на одно, шеф, — начал он. — Она убила его, потом себя. Лепски провел опрос, и вот что мы имеем. Из-за сильного насморка Уильямс лег в постель в восемь часов. В 10.10 соседям напротив показалось, что они слышали выстрелы, но они не уверены в этом. У них орал телевизор. Муж, Диксон, выглянул в окно узнать, в чем дело. Около бунгало Мюриэль Девон стояла ее машина. Диксон вернулся к телевизору. Как только передача закончилась, он услышал, что машина Мюриэль отъехала. Швейцар «Ракушки» видел, как Мюриэль подъехала к ресторану. Ему показалось, что она сильно набралась, но, поскольку она довольно твердо держалась на ногах, он ее впустил. Бармен говорит, что видел, как она вошла в зал и Эдрис усадил ее в последней кабинке. Бармен все время оставался за стойкой бара и уверяет, что никто не подходил к ее кабинке, за исключением Эдриса, принесшего ей коктейль. На шприце обнаружены неясные отпечатки пальцев, и один из них, а возможно и все, принадлежат Мюриэль. Мы не нашли ничего, что бы доказывало, что она не убивала его, а потом себя.

Террелл кивнул:

— А что наши «чародеи» говорят о почерке на предсмертной записке?