Так крошится печенье - Джеймс Хедли Чейз (1965)

— Потому что все ехали в Сикомб. Вправо, куда повернул тот мужчина, отходила проселочная дорога на Коралловую бухту. В будни туда никто не ездит. Дорога ведет только к морю. Это место воскресного отдыха. Я сам туда иногда езжу с детьми.

— Сколько было тогда времени?

— Чуть позже восьми. Парочка была одета не по-пляжному. Мне показалось все это немного странным. Потом я услышал новости и решил вам позвонить.

— И правильно сделали. Они свернули на грунтовую дорогу, и вы потеряли их из виду?

— Да, но потом я видел этого человека в Сикомбе.

— Давайте сначала поговорим о девушке. Можете описать ее?

— Она выглядела лет на семнадцать — восемнадцать. Одета была в белую блузку и маленькую черную шапочку. О да… она была в очках в голубой пластиковой оправе.

Террелл и Беглер переглянулись.

— Вы говорите, что еще раз видели этого мужчину?

— Именно так. Закончив свои дела в Сикомбе, я заехал заправиться на конечной остановке автобуса. Этот мужчина остановился рядом со мной. Я узнал машину и его тоже. Он вышел из машины и направился к девушке, которая сидела на лавочке.

— Минуточку, мистер Таллас. К какой девушке?

— Это была совсем не та, с которой он ехал.

И снова Террелл и Беглер переглянулись.

— Значит, он подцепил другую девушку?

— Да, — ухмыльнулся Таллас. — Я почтенный семьяин, имею троих детей, капитан, но, честно скажу, сразу обратил на нее внимание. Думаю, ни один мужчина не удержался, чтобы не оглянуться на эту кошечку. В ней сексуальности было больше, чем у иных красоток из журналов. Ну так вот, этот тип подошел к ней и что-то сказал. Она ответила ему что-то такое, от чего он жутко разозлился. Стал весь красный, повернулся и пошел обратно к своей машине. Я никогда не видел, чтобы человек вот так, сразу, пришел в бешенство. Меня это заинтересовало, вы понимаете, потому что я видел, как он свернул на проселочную дорогу с одной девушкой, а теперь подкатывался к другой. Поскольку он был сам не свой от злости, я подумал, что эта очаровательная кошечка дала ему отпор, но нет, она встала, пошла за ним и села в машину. Они уехали в сторону Парадиз-Сити. Больше я их не видел.

— Вы запомнили номер машины?

— О нет, не обратил внимания. Это был «бьюик-роудмастер» с откидным верхом — единственное, что я помню.

— Цвет?

— Двухцветная — красно-голубая.

— Новая?

— Около года.

— А мужчину запомнили? Можете его описать?

— Конечно. С виду юрист, так мне кажется. А может быть, служащий банка. Около шести футов ростом, широкоплечий; в весе, думаю, около двухсот фунтов. Красивый блондин, загорелый. Носит коротко подстриженные усики. На нем была коричневая соломенная шляпа и горчичного цвета костюм. Модник.

Беглер вдруг встрепенулся. Это описание напомнило ему одного человека.

— Мистер Таллас, сколько ему лет, как вы думаете?

— Тридцать восемь, сорок.

— А может, вы еще заметили что-то в его внешности? Что-то особенное?

Таллас сосредоточенно сдвинул брови:

— Не знаю, что вы имеете в виду под особенным… У него на подбородке глубокая ямочка: это придает ему этакую неотразимость… Понимаете, что я хочу сказать… у него вид кинозвезды.

Беглер схватил трубку телефона:

— Макс? Раздобудь-ка фотографию Фила Алджира, которую прислала нам полиция Нью-Йорка. Ты знаешь… который проходит по делам о мошенничестве, — сказал Беглер.

— Алджир? — переспросил Террелл, удивленно подняв густые брови.

Беглер положил трубку:

— Может, я и ошибаюсь, но описание внешности подходит. Он смылся из Нью-Йорка, когда готовился ордер на его арест. Возможно, это он самый.

— Пока мы ждем, — обратился Террел к Талласу, — опишите девушку, которая поехала с ним. Вы ее хорошо разглядели?