Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис - Кристофер Бруард (2004)

Таким образом, вестиментарные образы, задействованные такими исследователями, были рассчитаны так, чтобы отчасти апеллировать к общественному сознанию читателя, а отчасти – к страхам, имевшимся у представителей его класса. Риск воздаяния за пренебрежение всегда сохранялся, но поскольку литература описывала в основном отношения между бедными и богатыми, а не между капиталом и рабочей силой, под воздаянием понимали скорее разложение, а не физическое насилие или волнения рабочих, и именно в этом смысле фигура бедного чужеродного мигранта воспринималась как серьезная угроза. Присутствие его призрачной, одетой в лохмотья фигуры особенно заметно в знаменитом «Лондоне. Паломничество» Гюстава Доре и Бланшара Джерролда 1872 года. Историк искусства Айра Нэдел предполагает, что сила иллюстраций Доре заключается не только в их реализме (который для историка моды сильно компрометирован склонностью гравера к традиционным академическим канонам композиции и обобщениями деталей тел и одежды в романтическом духе), а в их символизме, который учил зрителя основам того, как воспринимать город и его значимость для данной эпохи. Доре и Джерролд выступали в роли «пилигримов, бродяг, подозрительных кочевников», решивших исследовать лондонских жителей всех классов, все время ища «образную сторону жизни и движения великого города». Главной темой их произведения стало идеализированное социальное и экономическое единство большого города, реально и символически стянутого берегами Темзы, утекавшей через доки в направлении портов Империи. К началу 1870-х годов такое представление о физическом единстве было слегка устаревшим, поскольку Лондон переживал быстрый процесс разделения в соответствии с профессиональными занятиями, условиями жизни, транспортными системами и отсутствием центрального управляющего органа. Поэтому к тому времени представление о раздельных, населенных различными жителями Ист-Энде и Вест-Энде было географической реальностью, которую тяжело было игнорировать, хотя ее психологические границы зачастую нарушались. В сфере воображения иллюстратору и журналисту удалось преодолеть эти различия таким образом, чтобы «неописуемое внешнее уродство», которое Мэттью Арнольд видел в Лондоне и описал в своей «Культуре и анархии», стало для Доре и Джерролда фантасмагорической и естественной целостностью, которая уравновешивала сказочную обстановку Холланд-хауса и Ледис-майл[89] с возвышенными тайнами опиумных притонов Лаймхауса или трущобами района Севен-дайалз. Как пишет Нэдел,

реальность города для Доре двойственна – он одновременно виден во всех подробностях и воображаем, узнаваем и иллюзорен. Доре показал городской мир викторианского Лондона глубоким и многообразным, и успех книги «Лондон. Паломничество» объясняется ее способностью взять город и его обитателей и превратить их в проявление и символ викторианской жизни[90].