Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис - Кристофер Бруард (2004)

Ботинки, подобные тем, что, наверное, привлекали большое внимание к Китти Лорд, были основным товаром У.Х. Дэвиса с Боу-стрит. Репортер Stage был поражен, войдя в магазин с «несколькими рядами голубых, розовых, светло-коричневых и других ботинок… из шелка и атласа», готовых для кордебалета из 300 балерин, участвующего в постановке «Золушки» в Друри-Лейн. Также он с любовью описывает «восточную обувь из сине-зеленого атласа… для мадам Локхарт, выступающей с Джоком и Дженни, великолепно выдрессированными слонами», с их «каблуками в стиле Людовика XV высотой три с половиной дюйма» и «пару пунцовых атласных вышитых полуботинок с по меньшей мере 22 застежками… с длинными золотыми позументами… для пантомимы мисс Джулии Уорден»[152]. Но если производство театральной обуви гарантированно заставляло авторов-мужчин щедро расточать восклицания неудовлетворенной страсти, то создание чулок делало журналистские придыхания еще более глубокими:

…индивидуум-подросток, осененный соломенными завитками и румянцем, подобным чахоточному, мало знает о числе предприятий, участвующих в создании такого результата. Возьмем, к примеру, витрину чулочного магазина, поставляющего товар для бурлесков, буффов и пантомим. Как трудно осознать, что основная часть представленных здесь костюмов были сделаны, вероятнее всего, в какой-нибудь удаленной деревушке или дышали атмосферой дымного провинциального города. Этот предмет кажется слишком утонченным, чтобы выйти из заскорузлых рук британского рабочего[153].

Как следует из статей в Stage, театральные костюмеры во многом зависели от чулочной промышленности центральных британских графств, которые поставляли им свой товар, хотя некоторые предприятия, например принадлежащие мистеру Рейду из Лонгэкра или Бернету из Ковент-Гардена, изготовляли небольшое количество чулок на собственных станках, если поступал срочный или штучный заказ. Естественным образом, витрина с товаром привлекала наибольшее внимание, и в восторженном описании того, как актриса «мисс Делавер Фривольная» (довольно прозрачный намек на истинную причину растущей в то время популярности актрис театра «Гейети») выбирает то, что ей нужно, передан трепет, который вызывала эта одежда. «Некоторые чулки, сделанные из хлопка, шерсти или шелка, были настоящими чудесами художественного мастерства. На шелк, предназначенный для „первого ряда“, можно было смотреть, любуясь, даже без света рампы. Шелковые оперные рейтузы в цветах могли растопить сердце даже самого отпетого циника… Здесь были в изобилии представлены все цвета радуги. Шелковые чулки, покупаемые и продаваемые на вес; перчатки, почти такие длинные, что их можно было надеть на телеграфный столб… все это вместе создавало головокружительную картину сценической одежды»[154]. Магазины театральной одежды всех видов, от шутовских нарядов до чулок, выходившие на Стрэнд, очевидно торговали чем-то большим и нескромно рекламировали товары, которые были вопиюще искусственными и эротическими[155]. Таковы были качества, востребованные предприимчивыми артистами наподобие Китти Лорд и их аудиторией. Как заявлял в 1909 году видный журналист Джеймс Дуглас, умение ловко играть с различными регистрами искусственности стало определяющим для того, кто считал себя современным столичным жителем как на сцене, так и за ее пределами. Из этого описания видно, что соблазнительный бурлеск в театре «Альгамбра» на Лестер-сквер отражал моду на нечто отдаленно напоминающее «sensibilité», род преувеличенной чувствительности, которой были одержимы французы XVIII века: