В плену желания - Джорджетт Хейер (1962)

– Оно, пожалуй, и так, однако никогда не знаешь, что женщины могут вбить себе в голову. Помимо того, они всегда поступают так, как им заблагорассудится. Спросите у Эвелина, если не верите мне. Насколько я понимаю, вы не большой знаток женщин.

– Не большой, сэр, – признался Кит, – однако я прекрасно вас понимаю и обязательно поговорю на сей счет с матушкой.

Весьма тронутый, сэр Бонами тепло пожал ему руку и поблагодарил с сердечной искренностью, сказав, что после ночного кошмара не может думать о сне без содрогания. Дородный джентльмен ступил из комнаты как раз в тот миг, когда леди Денвилл, в пеньюаре из нескольких слоев полупрозрачной ткани всех оттенков зеленого, делающем ее похожей на водную нимфу, появилась из своих покоев. Сэр Бонами инстинктивно весь сжался.

– Святые небеса! – отпрянув, воскликнула графиня. – Бонами!

Преодолевая смущение, джентльмен, храбрясь, промолвил:

– Я без корсета. Вы мне сами сказали, что корсеты вам не по душе.

Придя в себя, леди Денвилл грациозно приблизилась к нему, положила свою изящную ручку поверх его руки и сказала:

– Дорогой друг! Вы, должно быть, ослышались. Как я могла говорить такое?

– Да, должно быть, – согласился сэр Бонами, пристально глядя ей в глаза. – Вы говорили, чтобы я не так туго затягивался шнуровкой.

– Похоже, я сошла с ума, – пролепетала ее светлость.

– А еще вы говорили, что я скриплю, – светясь надеждой, продолжал сэр Бонами.

– Ну… да, припоминаю, – признала ее светлость. – Но я особо не обращаю на это внимания, ведь уже привыкла к вашему камберлендскому корсету. Прошу вас, не отказывайтесь от него.

– Знаете, красавица моя, – молвил сэр Бонами, сгоняя со лба последние признаки тревоги, – вы сбросили груз с моей души. Черт! Я счастливейший человек на свете! Благослови вас Господь, моя любимая!

Леди Денвилл, освободившись из его медвежьих объятий такой же опрятной, какой и была до того, весьма любезно отослала сэра Бонами в выделенную ему спальню, а затем, вернувшись к сыновьям, сказала:

– Бедный Бонами! Я никогда прежде не задумывалась, насколько он нуждается во мне. Но теперь я стану о нем заботиться.

– Полагаю, он пока еще не готов это осознать, маменька, – заметил Кит.

– Пока еще нет, но обещаю, что этот день настанет. Конечно, случившееся стало для него чудовищным ударом, но, вижу, Бонами уже повеселел.

Оба ее сына, окончательно ошарашенные, застыли возле двух изящно украшенных витиеватой резьбой столбиков, поддерживающих полог кровати. Матушка постаралась вернуть их на землю:

– Негодники! Плохие мальчишки! Вы не должны потешаться над ним!

– Только позвольте мне, маменька, перед отъездом успокоить сэра Бонами насчет того, что вы не намерены потчевать его одним сухим печеньем и содовой водой, – сказал Кит.

При этих словах графиня прыснула и разразилась своим очаровательным смехом.

– Бедный ягненок! Разве я могу быть столь жестокой? От такой диеты, чего доброго, он и умереть может. Передай ему, что я не собираюсь ни во что вмешиваться… Нет, конечно, я буду, однако Бонами ни за что об этом не узнает, а посему, не кривя душой, успокой его, дорогой.

Больше всех хохотал Эвелин, но внезапно он оборвал смех и решительным тоном произнес:

– Не надо, маменька. Не делайте этого. Вам совершенно не следует так поступать.