– Я хочу тебя. Но когда мы в следующий раз будем любить друг друга, нужно, чтобы все было идеально. Не желаю сдерживаться. Беспокоиться, что могу повредить тебе или ребенку. Хочу для нас обоих чего-то большего, чем просто оргазм. Хочу слиться с тобой не только телом, но и душой. Хочу ощутить единение, как в ту ночь, в Нью-Йорке. Чужие и одновременно знакомые друг другу люди. Все равно что прийти домой. Наконец.

Он коснулся ее щеки.

– Понимаешь?

Она понимала. И с блестящими от слез глазами кивнула:

– Да.

Отстранив ее руку, он сначала поцеловал ее пальцы, а потом – губы. Накрыл одеялом их обоих. Еще долго после того, как Лейни услышала его мерное дыхание, лоно казалось заполненным и растянутым. Ощущения были не физическими, а скорее духовными. Что-то вроде радости, любви бурлило в ней, как лава в готовом извергнуться вулкане.

Она наслаждалась непривычным чувством. Но и пугалась его. Оно делало ее уязвимым. Но слишком восхитительным, чтобы от него отделаться.

– Все идет несколько быстрее, чем я предсказывал, – объявил доктор Тейлор на следующий день. Дик забрал Лейни из школы, – теперь он отвозил и привозил ее с работы, потому что не хотел, чтобы она сама водила машину, – и они отправились на осмотр.

– Похоже, вы родите раньше назначенного срока.

Дик сжал ее руку. Она ответила робкой улыбкой.

– Но ничего дурного в этом нет? – спросила она доктора.

– Нет-нет! – заверил тот. – Вы не набрали лишний вес, а плод очень велик.

– Лейни грозит опасность? – осведомился Дик, пронзая его взглядом, приводившим в ужас свидетелей.

– Нет, но я требую от нее чрезвычайной осторожности. Пусть возможно больше лежит с поднятыми ногами, когда приходит домой из школы. И не переутомляется.

Он глянул на Дика и откашлялся.

– Возможно, следует воздержаться от… ну, вы понимаете.

И Дик и Лейни покраснели, вспомнив, что случилось прошлой ночью.

– Конечно, – заверил Дик с серьезностью нашалившего озорника в воскресной школе.

– Увидимся на следующей неделе, – сказал на прощанье доктор.

Он сильно ошибался, если считал, что его предостережения облегчат жизнь Лейни. Наоборот, они сделали ее жизнь невыносимой. Дик хлопотал над ней, как мать-наседка. Он едва позволял ей самостоятельно почистить зубы. Доводил до умопомрачения, требуя быть осторожной в школе, а во время перемен даже парковал машину на противоположной стороне, чтобы наблюдать за школьным двором. И упорно игнорировал ее мольбы успокоиться.

Через три дня такой заботы она оставила учеников на попечение другой преподавательницы, которую крайне веселила ситуация, и решительно направилась через дорогу. Рывком открыла дверь машины и объявила:

– Дик, ты смешон. Все, включая меня, считают тебя психом.

– Почему ты подняла этого ребенка на качели?

Она яростно топнула ногой.

– Ты не слышишь, что я говорю?

– Это пальто достаточно теплое? Не хочу, чтобы ты подхватила простуду.

– Ладно, ты сам напросился.

– Куда ты идешь? – не выдержал он, открыв дверь, после того как Лейни ее захлопнула и, кипя гневом, пошла обратно.

– Вызвать полицию.

– И что ты им скажешь? Что твой муж беспокоится о твоем здоровье, даже если тебе на него наплевать?

– Я скажу, что извращенец в одном тренче слоняется у начальной школы. Могу добавить, что у него смешной выговор янки. Поверь, они в два счета будут здесь.

Он вернулся домой после пробежки за несколько минут до перемены в школе, накинул попавшийся под руку тренч и выбежал из дома.

Теперь он уставился на свои голые ноги, высовывавшиеся из четырехсотдолларового пальто, и виновато хихикнул.

– Эксгибиционист? Собираешься сказать им, что поймала эксгибициониста?

Он расстегнул пояс пальто и широко развел руки.

Лейни ахнула, сначала от ужаса, потом от облегчения. На нем были шорты и майка.

Дик умирал от смеха.