Он выругался и содрал свитер. Лейни немедленно об этом пожалела, потому что его торс оказался совершенно обнаженным. Джинсы застегивались на дюйм ниже пупка, так что его мужественность была слишком очевидна. Она поспешно повернулась к нему спиной.

– Взгляни на меня, Лейни.

Она с вызывающим видом повернулась, но смотрела куда-то повыше его головы.

– Это не имеет ничего общего с работой. Домами. И мы прекрасно все знаем. Ты боишься постоянных отношений. Боишься мне довериться.

– Нечего меня анализировать! С тех пор как ты впервые вломился в этот дом, постоянно анализируешь меня, как муху под микроскопом!

Он стоял чересчур близко, и поэтому она стала нервно расхаживать по комнате. И даже расстегнула несколько пуговиц на неприятно давившем воротнике блузки.

– Ты принудил меня выйти за тебя замуж.

– Никто не держал пистолет у твоего виска.

– Я не хотела выходить за тебя, зная, что непременно случится что-то подобное. Знала, что стану вещью, как предмет мебели, который можешь передвинуть или переставить или отослать на склад, в зависимости от настроения. Так вот, я не вещь, Дик Сарджент, и прекрасно жила до твоего появления.

Он ударил кулаками в бедра, словно хотел что-то разбить.

– Как насчет детей?

– Поверить не могу, что ты вообще думаешь о том, чтобы сейчас куда-то их перевозить. Они слишком малы.

– Допускаю, что это нелегко, но дети постоянно летают в самолетах и ездят в машинах. Заплатим миссис Томас, чтобы полетела с нами, и отошлем ее следующим рейсом, если считаешь, что так будет лучше.

– Дело не в перелете. Хотя они… они так малы.

– Ты больше не кормишь их грудью, Лейни.

Она ответила яростным взглядом.

– Именно поэтому ты уговорил меня пораньше отнять их от груди и перевести на детское питание? Чтобы я была готова в любую минуту перебраться в Нью-Йорк? – процедила она.

Пришлось выслушать и выучить немало совершенно новых ругательств от метавшегося по комнате Дика.

– И ты действительно считаешь, что я способен на такое? – кричал он, нервно ероша волосы. – Что рискнул бы здоровьем детей из-за собственных эгоистичных целей? Боже!

Кулак с силой влепился в открытую ладонь.

– Мне абсолютно все равно, даже если бы ты кормила их грудью у всех на виду отсюда до самого Нью-Йорка! Причина, по которой я согласился на предложение доктора Тейлора отнять их от груди, очень проста: я видел, что ты совершенно измучена и истощена! Слишком дорого стоило твоему телу кормление грудью! Тодд – обжора, и молока на обоих не хватало! Так лучше для всех.

Она знала, что Дик прав. Но не хотела это признать.

– Им нужно быть здесь, со своим педиатром.

– Мы можем взять с собой их медицинские карточки. В Нью-Йорке сотни квалифицированных докторов.

– Опять о своем! Пойми, я не хочу жить в Нью-Йорке!

– Я уже говорил, что ищу дом в Коннектикуте. Там чудесно и природа почти не отличается от здешних мест. Моя семья живет там.

– А пока нам придется обитать в твоей квартире. Не хочу, чтобы мои дети находились на улицах Манхэттена.

– Они совсем крошки! – неверяще рассмеялся он. – И не станут гулять по улицам. Кроме того, Нью-Йорк далеко не так опасен, как считают люди. Все эти истории о несчастьях с невинными людьми по большей части преувеличены.

Ее глаза были такими же холодными и мятежными, как северное море.

– Правда? Взять хотя бы то, что случилось со мной.

Его лицо менялось постепенно, по мере того как ее слова просачивались в мозг. Лейни впервые в жизни видела его в таком бешенстве. По спине пополз озноб страха. Она отступила.

Но ничего хорошего это не дало. Он наступал на нее огромными шагами. Положил руку ей на затылок, намотал волосы на кулак и рывком притянул к себе. Другой рукой расстегнул блузку, сорвал и швырнул на пол. Теперь они стояли бедро к бедру, живот к животу, грудь к груди и дышали, как марафонские бегуны.