Пророчество Паладина. Негодяйка - Марк Фрост (2015)

«Ты не заставлял нас идти с тобой. Мы все сделали выбор. И никто об этом не жалеет».

«Никто, кроме меня».

Он с печальной улыбкой оглянулся на нее. На это у Элизы ответа не нашлось. Ей показалось, что она никогда не видела такого одинокого человека, каким в этот миг казался Уилл.

Уилл (не в первый раз с тех пор, как попал в Небытие) посмотрел вперед и отправил мысленную передачу Дейву, нечто вроде телепатического сигнала бедствия. Всей душой он надеялся получить что-нибудь в ответ, хоть какое-то указание, что Дейва можно спасти, и, если так, что они движутся в верном направлении. От страха, что он повел друзей выполнять самоубийственную задачу, которая легко может привести к глобальной катастрофе, ему хотелось провалиться сквозь землю.

Уилл яростно сосредоточился, ожидая ответа. До сих пор от Дейва не было ни звука, и, откровенно говоря, он и сейчас не надеялся ничего услышать. Но, в отличие от холодной тишины, которая была ему ответом до сих пор, на сей раз он… что-то услышал. Не слова, не внятный голос, вообще ничего такого, что можно было бы с определенностью связать с Дейвом. Уилл услышал нечто смутное, как шепот ветра.

Он сосредоточился на этом. Скорее чувство, чем звук. Единичный сигнал на экране радара. Но это было уже нечто. Потом он уловил это вторично. А когда попытался определить, что это такое, каким неясным ни было впечатление, понял, что «сигнал» приходит как будто с далеких гор. Немного, но, пожалуй, достаточно, чтобы пробился хрупкий росток надежды.

За Уиллом и Элизой Аджай шел рядом с Джерико и тихо, лихорадочно говорил:

– Знаете, тренер, мне пришло в голову в связи с нашим последним разговором, что в квантовой физике возникло направление, которое может иметь отношение к нам. Некоторые ученые высказывают мысль, что все Творение, вся известная и неизвестная вселенная может быть не более чем голограммой.

Джерико обдумал его слова.

– Думаю, мысль не более безумная, чем представление о том, что мир создан всемогущим камнем, плывущим в пустоте.

– Камнем?

– Камню не к чему было приложить свои силы, ему стало скучно, и вот однажды он вскрыл себе вены, его голубая кровь вытекла, создав воду и небо, и, прежде чем он спохватился, его тело стало мягким и округлым и превратилось в Землю.

– Да, конечно, – сказал Аджай, заглядывая в кладовые своей памяти. – Легенда о сотворении мира индейцев лакота.

Джерико с легким удивлением посмотрел на него:

– А есть ли что-нибудь, чего ты не помнишь?

– Если и есть, сейчас это бывает ненадолго, – почти виновато ответил Аджай.

Джерико посмотрел на безжизненные поддельные поля сухой травы и на выкрашенное пастельными красками небо.

– Если все это голограмма, кто ее придумал? Ведь кто-то должен был ее создать.

– Это фундаментальный вопрос о яйце и курице, сэр, – сказал Аджай, ведя рукой по траве. – Хотя на него пока нет ответа, если говорить о нашей версии «реальности». Однако у меня это вызывает еще более важный вопрос: если наш космос – конструкт, имитация, величайшая игра некоего не знающего границ, непостижимого космического сознания, что в таком случае мы? Незначительные пешки на чьей-то шахматной доске? Неясные фигуры в сне какого-то древнего божества?

– Почему это тебя так беспокоит?

Аджай поглядел обиженно:

– Потому что, если это правда, ни в нас, ни в чем вокруг нас нет смысла. И вообще имеет ли значение, что мы делаем?

Несколько мгновений Джерико думал.

– Имеет, для нас, – сказал он. – В данную минуту.

Аджай вопросительно посмотрел на него:

– Ведь если не имеет, то что?

– «Ничто» означает «все», – сказал Джерико. – Поэтому мы спокойно можем действовать так, словно наши поступки имеют значение.

– Я нахожу это… странно утешительным.

– Помнить факты – одно дело, – не слишком сурово сказал Джерико. – А знать их смысл – совсем другое.