Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

— После войны мы были настолько сломлены, что у нас не было сил никого выводить на чистую воду. Многие из нас пережили освобождение дважды. Конечно, все мы были счастливы, что немцы убрались восвояси, но вместе с освобождением пришла неопределенность, потому что мы не знали, кто из семьи еще вернется. И вместе с освобождением пришло горе по многим из тех, кто не вернется никогда. Для этого горя в Нидерландах не было места… Популярный в Нидерландах еврейский комик Макс Тайер вскоре после войны говорил: “Я смеюсь, чтобы не заплакать…”

Проговорив почти два часа, мы прощаемся. В дверях Сюзи приглашает меня на свой день рождения — у нее юбилей. Она собирается праздновать его в отеле “Аполло”, и приглашена семья — “с которой ты наконец сможешь познакомиться”, добавляет она. Я обещаю прийти.

По дороге домой, застряв в пробке, я вспоминаю наш разговор. Я всегда думал, что в Голландии было мощное сопротивление, что нидерландское правительство делало все возможное, чтобы облегчить страдания народа, и это будило во мне сильное чувство сопричастности. Немцы арестовали много евреев, но этому мои соотечественники не могли противостоять. Так я всегда слышал, и этому меня учили в школе. Но рассказ кузена моего отца, истории тетушки Розы и других членов семьи звучат совсем иначе. На евреев была объявлена настоящая охота, евреев безжалостно гнали, как диких зверей, выгоняли и выкуривали их из нор с помощью полицейских, голландских чиновников, голландских бургомистров, голландских эсэсовцев, голландских охотников за головами и просто предателей. И делали они это с таким тщанием и рвением, что немцам оставалось лишь арестовывать евреев и развозить их по лагерям. Многие мои соотечественники участвовали в этой охоте и при этом еще кое-что и подзаработали. Предательство было куда в большей цене, чем сопротивление.

Пробка рассасывается, я нажимаю на газ и приезжаю домой вконец усталый.

Заинтригованный рассказами своей новой родственницы, несколько дней спустя я решаю пойти на ее день рождения. Я почти никогда не посещаю юбилеи своих теток, тем более двоюродных — на таких праздниках я вообще никогда не был. Но я хочу знать, как выглядят — пусть даже дальние — члены моей семьи и как они общаются друг с другом. И может, мне удастся побольше узнать о тетушке Розе и своем отце.

Когда я прихожу на праздник Сюзи, она знакомит меня с друзьями и несколькими родственниками. Ее дети — мои младшие кузены и кузины. Я замечаю, что все в этой компании хорошо знают друг друга. Все оживленно болтают. За столом сидят и люди постарше. Один из них — прямой родственник Сюзи и моего отца. Этого пожилого человека зовут Ричард, он с любопытством разглядывает меня, а потом расспрашивает об отце. Хотя о войне никто не говорит, она здесь незримо присутствует. То и дело звучат имена людей, погибших во время войны. Ричард общается с другими спокойно и с той грустной улыбкой, которую часто можно увидеть у стариков. И, да, он тоже знал Розу. Она была красивой и очень свободной. Последнее слово он употребляет вместо какого-то другого, но я понимаю, что он имеет в виду.

— Рози была очень предприимчивой, независимой, не лезла за словом в карман, — уточняет он. — Рози делала все что хотела и была нашей самой красивой кузиной.

— О событиях того времени я не могу говорить со своими детьми, — вздыхает другой пожилой мужчина, — они знать ничего не желают. Вообще ничего.