Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен (2011)

«Разнообразие пестует толерантность и уважение, а поскольку оно увеличивает объем полезных навыков, его распространение повышает эффективность групповой работы и неминуемо внесет свой вклад в экономическое процветание. В более масштабных картинах, предстающих воображению сторонников разнообразия, оно повсюду утверждает добрую волю и обеспечивает социальный прогресс. Афроамериканский менеджер, белый секретарь-гей и консультант-«латино» учатся друг у друга, усваивают разнообразный культурный опыт и становятся более эффективными работниками, лучшими гражданами и лучшими людьми»{709}.

В работе «Мы обречены: восстанавливая консервативный пессимизм» Дербишир опирается на контекст, задаваемый Вудом, и формулирует собственную «теорему многообразия»:

«Различные группы населения, различные расы, обычаи, религии и предпочтения могут смешиваться в любых количествах и пропорциях ради гармоничного результата. Причем результат будет не только гармоничным, но и выгодным для всех людей, смешанных таким образом. Они станут лучше и счастливее, чем если бы их предоставили своей участи, своей унылой стагнации и мрачной гомогенности.

Следствие данной теоремы разнообразия гласит, что если необходимо провести эксперимент с какой-либо нацией… эта нация в итоге станет сильнее и лучше благодаря многообразию, при условии, что процесс будут контролировать и управлять им надлежащим образом обученные и подготовленные менеджеры по разнообразию. Нация станет более мирной, более процветающей, более образованной, более развитой, надежнее защитит себя от врагов. Разнообразие – наша сила!»{710}

Разнообразие, как его характеризуют Вудс и Дербишир, выглядит утопией, ибо рисует народ, которого никогда раньше не существовало. Тем не менее, это утопическое видение вызывает восторг у американской элиты. «Многообразие Америки – вот наша сила», – заявлял Билл Клинтон{711}. «В многообразии заключается сильная сторона Америки», – вторил ему Джордж У. Буш{712}. Наберите в поисковике «Гугл» фразу «Многообразие наша сила», и вы получите около двадцати тысяч ссылок.

Если верить бывшему командующему силами НАТО Уэсли Кларку, одному из кандидатов в президенты на выборах 2004 года, «демократы всегда верили, что в нашем разнообразии состоит наша сила, будь то наши школы, рабочие места, правительство или наши суды»{713}. Это не совсем верно, о чем генерал, который вырос в Арканзасе, хорошо знает. Именно его Демократическая партия целое столетие после отмены рабства поддерживала политику сегрегации, а губернатор-демократ Орвал Фобус в 1957 году изрек, что не потерпит присутствия хотя бы одного чернокожего ученика в средней школе города Литл-Рок. Вуд пишет:

«Некогда американцы воспринимали многообразие мира с благоговением, гневом, отвращением, предубеждением, эротическим возбуждением, жалостью, восторгом – и любопытством. Затем мы объявили себя поборниками толерантности и многообразия, стали бояться неудобных фактов и потеряли интерес»{714}.

Действительно, прежняя концепция Америки как плавильного тигля наций предусматривала превращение иммигрантов – ирландцев, итальянцев, немцев, евреев, поляков, греков, чехов, словаков – в американцев. Плавильный тигель отрицал многообразие, стимулировал американизацию иммигрантов, поэтому наши мультикультуралисты отказались от него как от инструмента культурного геноцида.

Опасения отцовоснователей

«Наша сила в разнообразии» – таков теперь символ веры нашего правящего класса. Отрицать этот слоган как смехотворный, не имеющий основания в истории страны и оскорбляющий здравый смысл, значит выставлять себя реакционером или расистом.

Когда многообразие и мультикультурализм сделались национальным достоянием? Уж, конечно, не в колониальные времена.