Меч и ятаган - Саймон Скэрроу (2012)

«Как раз там все и произошло», – с учащенно бьющимся сердцем припомнил Томас. В солнечно-пестрой тени одного из немногочисленных деревьев острова, на вершине Святой Маргариты, откуда открывался вид на весь Биргу с его окрестностями. Оступившись на склоне, Мария налетела на молодого человека, лбом задев его щеку, а он подхватил ее, чтобы та не сорвалась вниз. Подняв голову, девушка улыбнулась и невзначай его чмокнула. При этом Томас оторопел от неожиданности, а Мария, притянув его к себе, прильнула к его губам поцелуем уже совсем другим – нежным и страстным. А затем на одном из каменистых склонов они нашли себе укромный уголок, где Томас расстелил свою накидку, и там они пробыли до самого предвечерья, возвратившись на Биргу румяными от страсти и сладостно-тревожного трепета. Что и говорить, связь эта была небезопасной, и они оба это знали. Тем не менее ни Томас, ни Мария не могли, да и не желали сдерживать в себе ту нежную, томительную пылкость, что бередила ум и тело.

Это случилось примерно за неделю до предостережения ла Валетта. Все те дни служебная рутина казалась Томасу поистине вечностью, проведенной в чистилище. А под вечер, кое-как сдав караул, он бегом бежал в условленное место встречи – небольшой садик вблизи городских ворот. Садик некогда принадлежал венецианскому купцу, который завещал его островитянам, и теперь погожими днями, коих на Мальте множество, он радовал своих посетителей лиственной игрой светотени и сладковато-пряным ароматом цветов и трав. Где ж еще, как не здесь, в уютной зеленой глуши, было встречаться влюбленным. Здесь они и сидели, уединившись в тенистой беседке, когда на одной из испещренных солнцем тропинок появился Стокли; подошел и молча встал, щурясь на свету. Томас с Марией смущенно отстранились друг от друга. Все еще свежий шрам на щеке кривил Оливеру рот в подобии легкой усмешки (теперь ему, видно, до могилы вот так усмехаться).

– Оливер? – чуть натянуто улыбнулась Мария. – Как ты внезапно.

– Я вижу, – с холодком откликнулся тот. – Так вот куда ты бегаешь, Томас.

Тот поднялся со скамейки, где сидел рядом с Марией.

– Экий ты мастер вникать в секреты, приятель. Попрошу тебя, чтобы все это осталось между нами.

– Просьба твоя равносильна клятвопреступлению, – ворчливо попенял ему Стокли. – Что ты творишь, Томас? Ты же давал обет целомудрия, вместе со всеми рыцарями.

– Тоже мне обет, – фыркнул Томас. – Нарушить его считается большей честью, чем соблюдать. Ты сам это знаешь. И д’Омедес, наш великий магистр, запросто закрывает на это глаза: так проще.

– Все равно, клятва есть клятва. И мой долг обо всем донести.

Они воззрились друг на друга, и Томас не без удивления распознал в глазах своего приятеля холодный гнев, если не сказать ненависть.

– Ни слова об этом, Оливер. Если ты ни во что не ставишь нашу дружбу, то прояви благородство хотя бы по отношению к Марии.

– Благородство? – сказал как сплюнул Стокли. – Не тебе меня ему учить!

Томас стиснул зубы; руки непроизвольно сжались в кулаки. Но тут вмешалась Мария, тихо дотронувшись до рукава его камзола. Встав впереди Томаса, она с чуть натянутой улыбкой обратилась к Стокли:

– Зачем так, Оливер? Не нужно. Особенно по отношению к друзьям.

– Друзей я здесь не вижу, – жестко, с оттенком злобы выговорил Стокли.

– А вот я тебя считаю другом, – с нежной укоризной сказала Мария. – Другом и спасителем, как и Томаса. Я бесконечно благодарна вам обоим за то, что вы спасли меня от турок.

– И так-то она проявляется, эта благодарность?

– Не сердись на меня. – Она примирительно протянула руку, но Стокли отступил на шаг, вызвав в голосе Марии нотку недовольства. – Оливер, называя тебя другом – дорогим моим другом, – я говорю от всего сердца.

– Тогда отчего ж ты столь неблаговидным образом предаешь нашу дружбу? Не только ты – вы оба.