Меч и ятаган - Саймон Скэрроу (2012)

Жан д’Омедес выслушал сообщение Оливера Стокли с мрачным выражением лица. Великий магистр иоаннитов, человек уже немолодой, был поднят с постели в третьем часу ночи, а потому вначале даже накричал на наглеца и лишь постепенно вник сонным еще рассудком в суть происшествия, из-за которого караульщик дерзнул настоять на побудке магистра. Тогда д’Омедес, поспешно одевшись, вызвал к себе в зал совещаний, расположенный в самом сердце Ордена – форте Сент-Анжело, – старшего командующего галерами Ромегаса, а также Жана де ла Валетта.

Язычки свеч на сквозняке отбрасывали на торопливо созванное собрание трепетные, медно-золотистые отсветы. Томас стоял меж двумя вооруженными стражами перед длинным столом, за которым восседали три начальственные персоны. Сбоку от стола стоял Стокли, который произвел доклад. Когда он закончил, в помещении нависла напряженная тишина, нарушил которую сам Великий магистр. Откашлявшись, он воззрился на Томаса.

– Доходит ли до тебя, какой вред ты своими действиями нанес Ордену? Семейство Веничи, услышав о том, что произошло, не простят нам этого никогда. Как и герцог Сардинии, с сыном которого была помолвлена эта женщина. Нам ли в нашем положении, и без того непрочном, наживать себе новых врагов?

– Если нам, сир, закроют входы в порты Неаполя и Сардинии, где мы пополняем запасы галер, – угрюмо пробурчал Ромегас, – то это резко ударит по нашей возможности наносить удары по пиратам и османам.

– Так что же нам в таком случае делать? – досадливо спросил д’Омедес.

– Выбор, боюсь, один, – ответил Ромегас. – Мы должны наказать сэра Томаса, причем самым примерным образом. Думаю, на иное семейство Веничи не пойдет.

– Погодите, – повернулся к ним вполоборота ла Валетт. – Нет никакой нужды в суетной поспешности. Еще не поздно вообще скрыть все это дело от посторонних глаз и ушей.

– В самом деле, поздно или нет? – как будто в тяжком раздумье произнес Великий магистр и проницательно поглядел на Томаса: – Сэр Томас, не нарушена ли честь дамы?

Молодой рыцарь, вспыхнув, потупил дерзкий взор в каменный пол.

– Понятно, – блеклым голосом произнес д’Омедес. – Значит, придется поступить так, как советует Ромегас. Пусть увидят, что Орден избавился от порочащего его негодяя.

– Он нарушил святой обет, – пригвоздил Ромегас, – и через это предал Святую веру. Кара должна быть быстрой и суровой. Веничи затребуют его голову. Хорошо, если хотя бы это утолит их гнев.

Ла Валетт желчно усмехнулся.

– Казнить сэра Томаса? Ты, часом, не шутишь?

– Представь себе, говорю абсолютно серьезно, – надменно поднял голову Ромегас.

– За что? За то, что он поддался зову плоти? Это, знаешь ли, еще не причина для повешения. Если так, то тогда надо б добрую половину рыцарей Ордена вздернуть с ним в один ряд. Ох уж эта мне незапятнанность чресл… Можно подумать, из наших доблестных рыцарей никто не имеет любовниц и не портит девиц. Я уж помалкиваю, что они вытворяют с женами врагов наших.

– Помилуйте, тише, – поднял руку Великий магистр. – Мы сейчас обсуждаем не все наше рыцарство. А только сэра Томаса.

– Если нет единого мерила для всех, сир, то впору и вовсе отказаться от кодекса рыцарской чести.

Великий магистр насупленно возвел бровь.

– Ты заходишь слишком далеко, ла Валетт.