Сальватор - Александр Дюма (1863)

Мало-помалу дома стали попадаться все реже, расстояние между ними все увеличивалось, и наконец перед ними открылась равнина, на которой раскачивались колосья.

– Где вы заночуете сегодняшней ночью? – спросил Сальватор.

– В первом же доме, где захотят предоставить мне кров, – ответил монах.

– Вам придется смириться с тем, что именно я предоставлю вам этот кров.

Монах покорно кивнул в знак согласия.

– В пяти лье отсюда, – продолжал Сальватор, – чуть дальше Кур-де-Франс, слева, вы увидите тропинку, которую узнаете по столбу, на нем нарисован белый крест в виде герба. Из тех, что называют крестом на лапках.

Доминик снова кивнул.

– Вы пройдете той тропинкой, она проведет вас через заросли ольхи, тополя и ив, и увидите в свете луны маленький домик. На двери этого домика будет такой же белый крест, как и на столбе.

Доминик кивнул в третий раз.

– Рядом с домиком растет ива с дуплом, – продолжал Сальватор. – Вы сунете руку в дупло этой ивы и найдете там ключ от двери дома. Возьмите его и откройте дверь. На эту ночь и на столько ночей, сколько пожелаете, хижина будет в вашем полном распоряжении.

У монаха даже и мысли не возникло спросить у Сальватора, зачем ему нужен был дом у реки. Он просто обнял своего друга.

Молодые люди обнялись. Их сердца были полны волнения.

Пришло время расстаться.

Аббат ушел.

Сальватор продолжал стоять неподвижно на том же самом месте, где они расстались, следя взором за удаляющейся в сумерках фигурой монаха.

Если бы кто увидел этого красивого монаха, который мирно и важно, опираясь на сосновый посох, в развевавшихся на ветру ослепительно белых одеяниях и накинутом поверх них плаще, уходил в длительное и утомительное паломничество, если бы кто увидел, как этот прекрасный монах босиком ступал ровными и уверенными шагами, тот непременно почувствовал бы в душе одновременно сострадание и грусть, уважение и восхищение им.

Наконец Сальватор, потеряв его из виду, сделал знак, говоривший: «Да хранит его Бог!», и возвратился в этот вонючий и грязный город. В душе у него было одним огорчением больше и одним другом меньше.

Глава XXX

Девственный лес на улице Ада

Оставим аббата Доминика на его пути в Италию. Пусть он продолжает совершать свое грустное и длительное паломничество длиною в триста пятьдесят лье с сердцем, наполненным тревогой, с израненными об острые камни ногами, и посмотрим, что произошло приблизительно за три недели до его отправления в дальний путь. То есть в понедельник 21 мая в полночь в доме, а если точнее, в парке перед неким необитаемым домом в одном из самых густонаселенных предместий Парижа.

Наши читатели, возможно, помнят, как однажды, весенней ночью Кармелита и Коломбан в те быстро прошедшие времена их счастья посетили могилу Лавальер. В ту самую ночь, если читатель помнит, они, пройдя по улицам Сен-Жак и Валь-де-Грас, повернули налево и подошли на улице Ада к маленькой деревянной решетчатой двери, которая вела в бывший сад монастыря Кармелиток.

Так вот, по другую сторону улицы, а следовательно, справа от Обсерватории, почти напротив сада монастыря Кармелиток есть небольшая дверца с низким сводом. Она сделана из стальных прутьев и закрыта на железную цепь.

Когда вы будете проходить мимо, взгляните через решетку этой двери, и вы будете очарованы дикой растительностью, которую никогда до сих пор не видели и о которой даже и не мечтали.

Действительно, представьте себе вход в лес платанов, смоковниц, лип, каштанов, акаций, сумах, сосен и тюльпановых деревьев, сплетенных между собой, словно лианы, и соединенных тысячеруким плющом в неописуемую мешанину. Что-то вроде непроходимого леса, джунглей Индии или Америки. И тогда у вас будет более или менее точное представление о том очаровании, которое открывается, когда вы с удивлением видите этот уединенный уголок парка. И даже более чем уединенный – таинственный.