На пороге чудес - Энн Пэтчетт (2011)

В любом случае все, кто находился на борту, испытали облегчение, хотя повод для торжества сейчас был огромный, какого они еще не знали в своей жизни.

Но когда Ален Сатурн причалил к маленькой пристани и лакаши попрыгали на палубу, их крики и возгласы выражали не театральный восторг, а искреннюю радость, какой Марина не видела прежде.

Трое мужчин подняли с липкой от крови палубы три больших куска змеи, а четвертый схватил голову — ту самую голову, которую Марина хотела сбросить пинком в воду, но побрезговала дотрагиваться до нее даже ногой.

Они потащили куски змеи, каждый размером с небольшой чурбан, и водрузили их на голову, чтобы показать ликующей толпе.

Сегодня они поужинают анакондой.

Об этом пиршестве они будут рассказывать через много лет своим внукам!

Беноит получил столько дружеских шлепков от соплеменников, что едва не покрылся синяками…

Лакаши протянули и Сатурнам куски анаконды, что бывало очень редко, но те решительно и резко отказались от угощения.

Истер встал на ноги и попытался идти, но тут же пошатнулся.

Беноит взял его на руки, и лакаши приветствовали его радостными криками, хотя мальчик плакал от боли.

Марина отвела их на веранду, и Беноит уложил Истера на ее койку, а когда парень ушел, она и сама залезла под сетку и легла рядом.

Они были живы, были вместе, и их тошнило от змеи.

Вскоре к ним пришла доктор Свенсон и увидела, что они лежат на узкой койке, плечо к плечу, и держатся за руки — маленький Бензель и большая Гретель.

Истер спал, осторожно дыша ртом.

Глаза Марины были широко открыты.

Еще не совсем стемнело.

— Сатурны рассказали мне, что произошло, — доктор Свенсон сунула руку под сетку и погладила мальчика по голове.

— А я не понимаю, что произошло, — проговорила Марина, глядя на узел сетки. — Ничего не понимаю. Он увидел в воде змею и вытащил ее на палубу. Зачем?

— Беноит мечтает стать гидом, а главное в ремесле амазонского гида — умение ловить всякую экзотику: тарантулов, каймановых ящериц, всевозможные редкости. Втащить анаконду на лодку — чрезвычайное достижение. Мне еще не доводилось такое видеть, хотя многие на моих глазах пытались это сделать. Если бы все прошло благополучно, он, вероятно, попросил бы вас написать письмо в Национальный совет по туризму.

— Просто чудо, что эта тварь никого не укусила. Я до конца жизни не забуду ее клыки.

Доктор Свенсон покачала головой.

— Зубы, — поправила она, — а не клыки. Мне говорили, что укус невероятно болезненный и что отрубить голову анаконде очень трудно. Но змея не ядовитая. То, что она сделала с Истером, гораздо серьезнее, чем укус.

Марина повернулась к своему профессору:

— А что с его печенью, с селезенкой? Если бы мы были дома, я бы отвела его на УЗИ.

— Если бы вы были дома, его бы не сдавила анаконда. Его бы сбил на машине какой-нибудь лихач, когда он катался на велосипеде. Так что змея, пожалуй, лучше.

— Что?

— Жить тут опасно, что и говорить, но там еще опаснее. Тут Истер понимает все, что происходит, и знает, как с этим справиться. Может, у него трещины в нескольких ребрах. Следите за ним, и он поправится. Доктор Экман носился с идеей взять Истера с собой. Он считал, что если мальчик потерял слух на нервной почве, ему поможет кохлеарный имплантат. Но таких людей невозможно переменить. Вы не можете вернуть слух глухому мальчику и не можете сделать американцем каждого встречного. Истер не сувенир, не маленькая безделушка, которую вы положите в карман, чтобы она напоминала вам о Южной Америке. Вы не растерялись, доктор Сингх, и спасли ему жизнь. Я признательна вам за это. Но если вы считаете, что в награду за это можете взять его себе, уверяю вас, что это не так. Хватит с вас и простой благодарности. Он не про вас.

Марине проще всего было бы ответить, что она не понимает, о чем идет речь.

Но на самом деле она все поняла.