На пороге чудес - Энн Пэтчетт (2011)

— Нам известно несколько случаев, когда женщины были не способны забеременеть и через какое-то время переставали ходить к мартинам, — ответила Нэнси. — Но поскольку они до этого ели кору, прививка действовала.

— Мы в основном экспериментируем на себе, — сообщил Томас.

— С чем?

— С москитами, — помолчав, сообщила доктор Буди.

— Так над каким препаратом вы работаете? — спросила Марина.

Пурпурный мартинет полетал возле нее, уселся на ее локоть, дважды сложил и раскрыл крылышки и полетел дальше.

— Тут все очень переплетено, — ответил Томас. — Работая над одним препаратом, мы узнаем многое из того, что требуется для создания другого. Их невозможно разделить.

Нэнси Сатурн была ботаником. Она могла работать в обеих группах.

А вот доктор Буди, Томас и Ален Сатурн, кажется, занимались малярией.

— Значит, одна лишь доктор Свенсон работает над препаратом?

— Ну, это основной ее проект, — ответил Томас. — Но мы считаем, что решение одного вопроса — это ответ и на другой.

— Нам еще нужно многое понять, это точно, — сказала Нэнси. — Вы попробуйте кору — и посмотрите сами! Вероятно, вы не задержитесь здесь настолько, чтобы участвовать в испытаниях, но хотя бы начните. Ведь число не-лакаши, которые грызут кору мартинов, очень невелико.

— Это редкая удача, — добавила доктор Буди, потянулась к дереву и откусила еще немного коры.

Что там говорил ей Андерс?

«Представь себе на минутку, что ты клинический фармаколог и работаешь в крупной компании, создающей новые препараты. Что кто-то предлагает тебе эквивалент „Утерянного горизонта“ для яичников американок».

Марина закрыла глаза, прижала язык книзу и открыла рот.

Оказывается, все не так легко.

Все равно, что доить корову — кажется просто, когда доит кто-то другой.

Секрет вроде бы в наклоне головы; не надо подходить к дереву прямо.

А кора мягкая, податливая…

У Марины во рту оказалось немного жидкой массы, похожей по вкусу на фенхель и розмарин, с легким перечным оттенком — вероятно, от выделений пурпурного мартинета.

Совсем неплохо, да и не могло быть иначе.

Многие поколения женщин-лакаши и горстка ученых не стали бы жевать невкусную древесную кору!..

Интересно, как до этого додумалась самая первая женщина?

Как это сделал тот, самый первый мотылек, который прежде ел что-то другое?

Марина прижалась к коре сильнее; что-то кольнуло в ее верхнюю десну, но она не испугалась.

Ей не семьдесят три года. Она совсем не старая.

Много женщин рожают в ее возрасте и без этой коры.

Как бы равнодушно она ни относилась к продолжению рода, к научному эксперименту у нее было совсем другое отношение.

Сейчас ей захотелось, чтобы у нее в руке оказался сотовый телефон со спутниковой связью. Она немедленно позвонила бы мистеру Фоксу и рассказала о новых перспективах.

Доктор Буди похлопала ее по плечу:

— Для первого раза достаточно. Иначе это отразится на кишечнике.

Нэнси дала ей ватный тампон, запечатанный в пробирке:

— Потом возьмите мазок и просто оставьте пробирку на моем столе.

Марина пощупала свои губы и кивнула.

— Андерс тоже приходил сюда? Пробовал кору?

Ее собеседники переглянулись, и Марине почудилась краткая вспышка неловкости.

— Его интересовала наша работа, — ответил Томас. — С самого начала. Он приходил сюда с нами, пока мог.

— Я хочу посмотреть на место, где он похоронен, — заявила Марина, надеясь, что это где-то здесь, среди мартинов. Прежде она не спрашивала про его могилу — не была уверена, что выдержит это зрелище и сознание того, что Андерс лег в эту землю навеки. Но ей было бы легче думать о его могиле, если бы она находилась в таком чудесном месте.

Тогда она написала бы Карен, как тут светло и красиво.

— Ах, — сказала Нэнси, ковыряя землю носком теннисной тапки.

— Мы не знаем, — сказал Томас.