Хозяин Амура - Хван Дмитрий Иванович (2011)

Тем временем Гусак продолжал держать связь с разведотрядом. Волков передавал, что маньчжуры ведут себя смирно и до сих пор агрессии не проявляли. Лишь около получаса спустя сунгарийцы поняли, чем было продиктовано странное поведение врага – на валу городка отодвинулась изгородь, и в образовавшийся проём выехало с десяток всадников с развевающимися на ветру стягами. В стане неприятеля завыли трубы и забили барабаны.

– Этого я и ожидал, – процедил Мирослав, оглядывая парламентёров в бинокль.

Не найдя среди них европейцев, Гусак разочарованно проговорил Киму:

– Сергей, приготовь дюжину отличных стрелков.

Маньчжуры остановили коней на лугу, среди высокой травы, не доезжая до опушки пары десятков метров. На них были устремлены сотни внимательных глаз корейских стрелков, скрывавшихся в тени леса, за стволами огромных сосен, за бруствером неглубоких окопов. Люди ждали. А Мирослав Гусак не спешил с ответным выходом, поглаживая морду смирной даурской лошадки. Тепло одетые маньчжуры, в цветастых, расшитых халатах и стёганых штанах, в войлочных сапожках с задранными носками, тем временем, обливались потом, находясь под палящим солнцем. Тяжёлая материя полотнищ лениво колыхалась на высоких древках в руках хмурых знаменосцев. Лица маньчжур были похожи, словно маски, одинаковые в своей холодной невозмутимости и твёрдой уверенности в себе. Среди цинской делегации обращали на себя внимание двое пожилых, но крепко сидящих в седле чиновников. Сунгарийцы уже умели отличать их от других по особому головному убору с заострённым верхом, на котором был закреплёно навершие в виде шарика из различных камней и металлов, которые определяли положение чиновника в иерархической лестнице. Выходило, что всадник, что был левее, мог быть помощником военного коменданта ближайшего гарнизона – Нингуты, что вряд ли, или Гирина, что было вероятнее всего. Ибо нингутинские чиновники после неоднократного разгрома их гарнизона и стен крепостицы утратили всякое доверие со стороны Двора Империи. Второй, маньчжур с цепким, колючим взглядом из-под насупленных бровей, был представителем имперского чиновничества и, по всей видимости, именно он и был старшим среди прочих. Чиновничья должность, конечно же, не отменяла его военного прошлого, что было правилом среди маньчжур. Мирослав, рассмотрев парламентёров, отнял бинокль от глаз и, повернувшись к товарищам, коротко бросил:

– Пошли… – после чего надел солнцезащитные очки – светило палило немилосердно.

Через некоторое время Гусак, Ким, Ли Хо, а за ними и остальные, ведя коней под уздцы, вышли на залитый солнцем луг, где они забрались на них, чтобы быть наравне с цинскими всадниками. Один из бойцов, уперев конец древка в седельную лямку, развернул бело-сине-зелёное полотнище стяга Сибирской Руси.

Под аккомпанемент громкого стрёкота насекомых, кишащих в высокой траве, группа сунгарийских переговорщиков верхами неспешно сближалась с маньчжурами. Мирослав не сводил взгляда с передних всадников врага – их лица продолжали хранить безразличие, казалось, они ужасно скучают и весьма недовольны тем, что им приходится ожидать каких-то варваров для никчёмных разговоров. Будто у них нет других, более важных дел. Когда между двумя группами всадников оставалось около полутора десятков метров, чиновник, заметил Гусак, несколько подался в седле назад, что-то спросив у военачальника. После его ответа они снова словно замерли. Когда между двумя группами верховых оставалось несколько метров, командир сунгарийцев натянул поводья, и даурка тут же послушно остановилась. Сняв очки, и коротко кивнув маньчжурам, Мирослав заметил таки некоторые эмоции на лице чиновника – тот переглянулся с напряжённым военным коллегой и, после некоторой паузы, оглядев корейцев, безо всяких церемоний заявил: