Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

Никогда, сколько она помнила, за всю историю Лансароте не было случая, чтобы мальчик унаследовал Дар, им обладали исключительно женщины; но, может быть, здесь, в такой дали от острова, это случится, и впервые мужчина будет «приманивать рыб, усмирять зверей, приносить облегчение страждущим и утешать мертвых», а научившись использовать эти способности во благо, превратится, как уверял дон Абигайль, в вождя и спасителя обездоленных.

Айза никогда не могла понять, почему природа понапрасну тратила на нее некоторые чудеса, от которых ей, Айзе, одни только терзания и беды. И хотя ей очень хотелось раз и навсегда отделаться от некоторых способностей, о которых она и не просила, иногда она размышляла о том, нельзя ли передать их кому-то другому, тому, кто сумел бы направить их в нужное русло, ведь она-то с их помощью только сеяла вокруг себя хаос.

Она была слишком молода, чтобы нести груз ответственности за столько смертей и несчастий, которые она принесла семье, и порой она спрашивала себя, неужели это будет таким уж ударом и несправедливостью, если однажды ее способности исчезнут, оставив после себя лишь память о боли.

Какой страшный грех совершила та далекая прабабка, которая впервые получила, бог знает от кого, тяжкий груз неуправляемого Дара? Была ли это, как гласило предание, волшебница Армида: будто бы она была наказана за то, что соблазнила с помощью колдовских чар рыцаря Рейнальдо и тем самым на несколько лет — все то время, пока он был влюблен, — отвлекла его от поисков Святого Грааля, для которых его избрал Господь? Была ли Айза последним потомком рода, ведущего начало от той проклятой любви, и поэтому в ней соединились вместе красота Рейнальдо и магические способности Армиды?

Это была запутанная история, которую попытался ей рассказать во время одного из визитов призрак Флориды — той самой, что читала будущее по внутренностям акул. Впрочем, как известно, Флорида даже при жизни частенько ошибалась, а Аурелия, самый уравновешенный и умный человек из всех, кого знала Айза, и вдобавок любившая ее больше, чем кто бы то ни было, настаивала на том, что не следует принимать никаких досужих объяснений, когда ей пытаются втолковать что-то о ней самой и некоторых ее способностях, которые надо рассматривать лишь как естественное следствие повышенной чувствительности.

Однако девушка понимала, что никакой избыток чувствительности не объясняет, почему столько мертвецов, зачастую незнакомых, ищут у нее утешения или почему их предсказания нередко сбываются. После таких ночей, как эта, когда покойники общались с ней запросто — не то что живые, — воображение невольно разыгрывалось, пытаясь отыскать более убедительное объяснение, чем материнское.

Обычно после этого Айза неожиданно возвращалась к действительности, пугалась сама себя и, как правило, замыкалась, погрузившись в молчание, которое было ее раковиной. Тогда она делала все, чтобы довести себя до такой физической усталости, чтобы ей не хватало сил на размышления и на терзания из-за тягостных навязчивых мыслей.

Вот в такие моменты ее еще сильнее охватывал страх перед безумием, и тогда ей казалось, что выход вовсе не в том, чтобы родить сына, который ни в чем не уступал бы Рейнальдо, искавшему невозможное — Святой Грааль, а надо броситься в мутные воды реки и навсегда соединиться с тем, кто мог бы стать «последним Баэсом, заслуживающим этого имени».

Однако в это утро даже река не казалась ей выходом, поскольку настолько обмелела, что местами можно было перейти ее вброд, не замочив лодыжек. В самых глубоких омутах воды было едва по пояс, и туда набивалось столько черепах, кайманов и рыб, что любой брошенный предмет оказывался на поверхности.