Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

— Место, где я родилась. На Канарах.

— Канары! Это ведь в Испании, так? — Айза молча кивнула, и Кандидо объявил: — В свадебное путешествие поедем на Лансароте. Я всегда хотел побывать в Испании.

Она строго посмотрела на него:

— Вы подвержены навязчивым идеям, не так ли?

— Не очень. Однако, как только я вас увидел, я понял, что мы поженимся. Это было словно предчувствие. У вас никогда не бывает предчувствий?

Айзе Пердомо пришлось сделать над собой усилие, чтобы не улыбнуться.

— Иногда, — призналась она.

— Вот со мной как раз это и случилось. Я увидел вас и сказал: «Это женщина моей жизни; я женюсь либо на ней, либо ни на ком». А уж если я что задумал, обязательно этого добьюсь.

— Как, например, «Кунагуаро»?

— Зря смеетесь, — заметил Кандидо, посуровев. — Мы, льянеро, славимся терпением, однако, если однажды это терпение истощится, спуску не дадим. Вам известно, что в войне за независимость именно льянеро разгромили ваших предков, испанцев?

— Нет. Кроме того, я не думаю, что это были мои предки. За исключением одного, который восемнадцать раз побывал в Китае, обогнув мыс Горн, все остальные никогда не покидали Лансароте. Кроме Рейнальдо и Армиды, конечно.

— Кого?

— Мне пора на дойку, мать меня уже обыскалась. Не обращайте внимания. Это я о своем…

Айза встала и собралась было уйти, но Кандидо задержал ее взмахом руки.

— Вам нравятся лошади? — спросил он и, поскольку она смотрела на него с некоторым удивлением, ничего не говоря, добавил с некоторой робостью: — Мне хотелось бы подарить вам самую красивую кобылу, которая когда-либо появлялась на свет в этих краях.

— Сожалею, — отказалась девушка. — Лошадь у меня уже есть, и я ни на кого ее не променяю. Прощайте!

— Прощайте!

Когда Рамиро Галеон появился, ведя под уздцы обеих лошадей, Кандидо Амадо все еще смотрел, не отрываясь, вслед Айзе, которая должна была вот-вот исчезнуть среди пальм.

— Я женюсь на ней! — повторил он, не поворачиваясь к управляющему, который посмотрел в том же направлении. — Теперь я уверен: я на ней женюсь.

— А что будет с Имельдой?

Кандидо Амадо с удивлением обернулся.

— Имельда? — переспросил он. — По мне, ее все равно что кайманы съели! — Он повесил сапоги на луку седла и решил ехать босиком, хотя ему не нравилось это делать. — На днях она мне пригрозила, что сбежит в бордель. Ну и скатертью дорога! — Он взглянут на льянеро с высоты седла: — Как ты думаешь, пяти тысяч боло хватит в качестве прощального подарка?

Косые глаза младшего из Галеонов чуть не сошлись на переносице, однако он сдержал свой гнев.

— Деньги ваши, патрон, — сказал он. — Каждый мужчина сам определяет цену тому, что женщина ради него сделала.

Хозяин окинул его долгим взглядом, пытаясь прочесть его мысли, однако лицо и глаза Рамиро Галеона не поддавались никакому прочтению.

— Иногда ты кажешься сообразительным! — наконец изрек Кандидо Амадо. — Даже слишком сообразительным. Ладно! — решил он, колотя лошадь пятками, чтобы она тронулась с места. — Я дам ей семь тысяч. Захочет — возьмет, а нет — так вышибешь ее пинком под зад, — засмеялся он. — В конце концов, больше всего на свете ей нравится, когда ее пинают!

Он пустил лошадь галопом, и косоглазый последовал за ним.

~~~

После ужина Акилес Анайя вновь достал винтовку, удостоверился в том, что она в порядке и заряжена, и, сняв со стены большую полую тыкву, начал ее очищать от паутины и пыли, накопившейся за несколько месяцев.

— Что это такое? — поинтересовался Себастьян.

— Корото[51].

— Да, я уже знаю. У венесуэльцев, что ни возьми, все «корото». Но для чего именно оно служит?

— Чтобы исполнить серенаду для «свинцовой лапы», тигра, который всю ночь храпел нам в ухо. Разве ты не слышал?

— Рычание? Слышал. Но ведь это могла быть обезьяна арагуато.