Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

— Хотелось бы мне с ним познакомиться, — заметил льянеро.

Воцарилось молчание, словно стоило им только заговорить об Абелае Пердомо, как настроение его родных разом омрачилось и они погрузились в печальные воспоминания, от которых их отвлек лишь Акилес Анайя.

— Нам пора, — сказал он, решительно поднявшись. — Тот, кто хочет пойти, пусть возьмет с собой одеяло и фляжку. Ждать придется долго.

Ожидание и в самом деле оказалось долгим. Они больше получаса шли пешком в сторону чапарраля, который начинался за последним поворотом реки, а потом углубились в него, пока не взобрались на крохотный пригорок высотой не больше четырех метров, с которого лучше всего просматривались окрестности.

Легкий ветерок веял с той стороны, откуда они пришли, и старик на несколько секунд замер в свете луны, которая была уже больше половинки и освещала спящую саванну причудливым светом.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Место отличное: ветер дует нам в лицо, тигр нас не учует и навряд ли застигнет нас врасплох. — Он положил винтовку на землю. — На всякий случай лучше смотреть в оба: если он к нам сунется, тут-то мы ему и покажем.

Затем он опустился на колени, поместил тыкву на расстояние немногим меньше пяди от земли и, припав ртом к верхушке, словно это был мегафон, издал громкое рычание.

Отразившись от земли, звук усилился и разнесся по равнине: и впрямь очень похоже на рычание ягуара.

Старик повторил это несколько раз под удивленными взглядами своих спутников, а затем сел и стал ждать, внимательно прислушиваясь.

Ничего.

Почти полчаса они сидели не двигаясь, словно превратившись в камни на равнине, и только тогда льянеро решился протянуть руку, вновь взять «корото» и повторить зов.

И опять ничего. Только писк комаров, которые атаковали их с необычной яростью, вынуждая закутаться в одеяло, оставив незакрытыми лишь глаза, нос и уши, и свист «птиц-бомбардировщиков», которые настойчиво гудели, словно падающая граната.

Асдрубаль первым свернулся калачиком, словно богатырь в утробе — коконе из одеяла, — и задремал, а Себастьян, хотя и продолжал сидеть, время от времени клевал носом. Оба мгновенно стряхивали сон каждый раз, когда управляющий повторял свое рычание, все чаще и чаще.

— А вдруг он глухой? — предположил Асдрубаль после очередного «зова». — Наверняка нас услышали даже в Каракасе.

— Глухих тигров не бывает, — сказал старик.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я убил больше тридцати и ни разу не видел ни одного со слуховой трубкой. «Свинцовая лапа» стал очень подозрительным, с тех пор как проведал, что парижские дамы обожают обзаводиться шубками из тигриной шкуры. Спи, только не храпи.

Прошло четыре томительных часа. Казалось, все окрестные комары порешили слететься на зов в качестве представителей зверя, который предпочел не появляться. Наконец со стороны дома донесся далекий рев.

— А вот и он! — возбужденно проговорил старик. — Эй! Просыпайтесь. Зверь уже ответил.

Оба брата вскинули головы, всматриваясь и вслушиваясь, и Акилес Анайя в очередной раз повторил свой рык, который был возвращен ему, словно эхо.

— Самец! — воскликнул льянеро. — Взрослый самец.

— Откуда вы можете знать?

Он озадаченно посмотрел на них.

— Знаю, и точка, — ответил он наконец. — Если не научишься распознавать, кто отвечает на зов: самец или самка, — никогда не сможешь поймать тигра. — Он тихо рассмеялся: — Здесь, как и всюду, правит секс.

Старик вновь склонился над тыквой, однако на этот раз поднял ее чуть выше, так что издаваемый звук, оставаясь все тем же подобием рева, оказался заметно слабее по тембру и интенсивности.