Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

— Ромуло! — воскликнула Селесте Баэс тоном человека, на которого нахлынули щемящие душу воспоминания о далеких временах. — Все девчонки моего возраста были тайно влюблены в Рыжего Ромуло. — Она помолчала. — Только сейчас меня интересует не Ромуло, а дед. Тебе известно, кто его убил и почему?

Айза Пердомо никогда не лгала, не стала она этого делать и сейчас.

— Да, — призналась она. — Известно. Но это секрет, который он не желает делать достоянием гласности.

— И ты не можешь его раскрыть даже мне, его внучке?

— Какой вам в этом прок, если те, кто его убил, уже мертвы? Это некрасивая история, которой все стыдятся.

Селесте Баэс, похоже, удивилась:

— Даже он?

— Даже он, — ответила девушка. — Но пусть вас это не удивляет, — добавила она. — Большинство мертвецов стыдятся того, что они мертвы.

— Возможно, — согласилась льянера. — Но ты пытаешься уйти от разговора, а мне хотелось бы знать, был ли мой дед отчасти виноват в своей собственной смерти.

— Я не собираюсь вас в это посвящать, — последовал твердый ответ. — Я не могу помешать тому, что они приходят и рассказывают мне свои истории, но не хочу и дальше оставаться посредницей между живыми и мертвыми.

— Ты меняешься.

— Разве это не естественно, что я меняюсь после всего того, что произошло? — спросила Айза почти враждебно. — Я уже не ребенок, который сообщает, что тунец вот-вот войдет со стороны Пунта Папагайо, или открывает семье, где покойница спрятала свои сбережения. Как раз все это и привело меня к нынешнему положению. Если какой-то мертвец объявит, что мне свалится на голову кирпич, я все равно пройду через то место, которое он укажет.

— В саванне мало мест, где кирпич может упасть тебе на голову, — шутливо заметила Селесте Баэс. — Но думаю, если ты первая не начнешь борьбу, никто не начнет ее за тебя… — Она сделала длинную паузу, встала, подошла к перилам полюбоваться закатом, на редкость багровым, за собиравшимися вдали тучами. — Ладно! — сказала она, не оборачиваясь. — Буду и дальше пребывать в неведении относительно этого темного эпизода в истории моей семьи и больше не стану задавать вопросов о покойниках. — Она с улыбкой обернулась: — Сосредоточимся на живых: что будет с моим кузеном?

Вопрос был адресован всем, и все пятеро смущенно переглядывались, пока Себастьян не отважился подать голос.

— Ничего, — сказал он просто. — Как я себе представляю, его заявление о том, что он женится на Айзе по-хорошему или по-плохому, всего лишь бравада.

— А если нет?

— Что вы хотите этим сказать?

— Что здесь, если мужчина украдет девушку, закон не вмешивается, если он в итоге на ней женится. Возможно, это и входит в его намерения.

— Если он приблизится к Айзе, я его убью.

Аурелия Пердомо быстро повернулась к своему сыну Асдрубалю — заявление исходило от него — и испепелила его взглядом.

— Чтобы я никогда этого больше не слышала! — сказала она. — Ты уже однажды убил человека… и не сделаешь этого ни ради Айзы, ни ради кого-то другого. — Она помолчала, а затем решительно сказала: — Мы уезжаем!

— Опять? — всполошился Себастьян. — Мы что, так и будем всю жизнь бегать? Мы покинули Лансароте, и это нам не помогло. Оставили Гвадалупе, и все без толку. Уехали из Каракаса, и все напрасно. — Он сердито выдохнул, в знак того, как ему все надоело. — Если всякий раз, когда кто-то задумает посягнуть на Айзу, мы должны будем спасать задницы, пустившись в бега, уверяю тебя, что мир окажется нам мал. — Он резко мотнул головой. — Нет уж! — заявил он. — Здесь нам хорошо, здесь мы и останемся, кто бы сюда ни пожаловал. — Он протянул руку и положил ее на колено матери, словно желая ее утешить. — Мне жаль, — сказал он в заключение. — Но ведь ты сама назначила меня главой семьи, когда умер папа, а это мое решение.