Во имя Жизни - Кузнецова Дарья Андреевна (2015)

— Садись, — он опустился на корточки и кивнул мне на стул, стянув леггинсы до середины бёдер. Я опять молча послушалась, уже почти спокойно наблюдая за его действиями. Как там гласила старинная циничная народная мудрость? Если избежать насилия не удалось, следует расслабиться и попробовать насладиться процессом? А тут ещё и на насилие никакого намёка не было, всё исключительно добровольно, к общему удовольствию.

Кикку мне в глотку, может, и правда стоит рискнуть? Зачем загадывать на будущее, если есть возможность сейчас насладиться процессом?

С ожога мужчина снимал мокрую ткань очень аккуратно и бережно, легонько дуя на раневую поверхность и осторожно поглаживая кончиками пальцев не пострадавшую кожу вокруг. Я даже не стала высказываться на тему собственной способности неплохо терпеть боль и ерундовости полученной травмы, ни в какое сравнение не шедшей с некоторыми предыдущими.

Стащив леггинсы, мужчина аккуратно подхватил мою ногу под голень и щиколотку, критически разглядывая покрасневшую поверхность, покрытую волдырями.

— Красота, — прицокнув языком, задумчиво проговорил он. — Ну, ничего, через пару часов пройдёт, — резюмировал землянин, нашаривая на столе баллончик и прицеливаясь. Лекарство приятно холодило кожу, быстро снимая все болевые ощущения.

— Спасибо, — пробормотала я, когда Барс закончил процедуру и, закрыв, отставил баллончик. Хотя с пола подниматься не спешил, равно как и отпускать мою ногу, мягко и как будто задумчиво поглаживая чувствительную кожу под коленом. В конце концов он вообще уселся на пол у моих ног, ясно давая понять, что осторожно ускользнуть у меня не получится.

— Скажи мне, почему ты так нервничаешь? — серьёзно уточнил мужчина, поднимая на меня взгляд.

— Я не нервничаю, — поморщилась я. Даже не соврала; сейчас я действительно почти успокоилась.

— Злишься, боишься — я уж не знаю, что именно, — он слегка пожал плечами, продолжая неотрывно меня разглядывать. — Я не умею точно читать эмоции, но ты, определённо, не тот человек, который может без всяких внешних причин вот такое с собой сотворить, — кивнул он на мою коленку. — Неужели ты опасаешься меня и всерьёз полагаешь, что я могу сделать тебе что-то плохое или что-то, что тебе самой не понравится?

— Делаешь. Сейчас, например, — мрачно проговорила я. Саму себя не убедила, что уж говорить о собеседнике!

— Разве? — уточнил он, вопросительно вскинув брови. — Тогда почему ты даже не пытаешься это прекратить? Я ведь тебя не удерживаю и ни к чему не принуждаю. Хотя твои высказывания про «спокойно улететь домой» и «высадить на станции» совершенно не способствуют благодушному настроению. Пробуждаются, знаешь ли, всяческие первобытные желания связать покрепче и спрятать подальше, — он иронично усмехнулся. — Очень забавное ощущение, никогда не замечал за собой склонности к подобному решению проблем.

— Вань, зачем тебе это? — в очередной раз устало вздохнула я. — Тебе ведь пока просто любопытно; наверное, я не слишком-то похожа на женщин, с которыми ты сталкивался прежде, вот ты и… — я запнулась на полуслове: уж очень насмешливым стал его взгляд.

— Знаешь, вот если бы ты начала высказывать сомнения в собственных чувствах и впечатлениях и убеждать меня, что я не в твоём вкусе, у тебя ещё был шанс добиться желаемого результата. Но тебе не кажется, что объяснять взрослому мужику, вполне отвечающему за свои поступки и самостоятельно принимающему решения лет эдак с шестнадцати, что он не знает, чего именно хочет, несколько самонадеянно и уж точно — совершенно безнадёжно? — уточнил он с улыбкой.

— Но ведь это правда, — обречённо пробормотала я. — Я не хочу к тебе привязываться, потому что скоро тебе надоест…

— Вот это уже больше похоже на правду, — весело перебил меня мужчина. — Если именно в этом проблема, тот факт, что мне не «надоест», я согласен доказывать тебе регулярно всю оставшуюся жизнь, — фыркнул он, неожиданно касаясь губами свободной от мази коленки.