Меня зовут Шейлок - Говард Джейкобсон (2016)

У Барни кончилась фантазия. Он попытался угадать, что у д’Антона на уме.

– Произведение искусства? Ты на это намекаешь?

– Я ни на что не намекаю. Но да, произведение искусства подойдет.

– У тебя есть что-нибудь на примете?

– Ты не улавливаешь сути. Речь не обо мне, речь о тебе. К тому же Плюри в курсе, что я покупаю. Если ты обратишься ко мне, она сразу же узнает мою руку.

– Что же мне делать? У меня нет вкуса.

– Наверняка есть какая-нибудь красивая картина, которая тебе нравится.

– «Мона Лиза».

– Возьми чуть ниже.

– «Поющий дворецкий»[31].

– Возьми чуть выше.

Барни принял обиженный вид. Талант этот – принимать обиженный вид – не раз сослужил ему хорошую службу. Подобно лучшим лирическим поэтам, он умел наполнить своей болью чужие сердца.

– Я просто хотел сказать, – с запоздалым раскаянием произнес д’Антон, – что Плюри эта картина вряд ли понравится.

– Ты же сам сказал: не надо пытаться ей угодить.

– Да, но мы ведь не хотим нарочно ее обидеть.

У Барни опустились руки. Если между «Моной Лизой» и «Поющим дворецким» зияет бездонная пропасть прекрасного – а выражение лица д’Антона говорило, что так оно и есть, – Барни не знал, как ее пересечь.

Не в силах долее созерцать замешательство друга, д’Антон подался вперед и, точно перевернутой чашей, накрыл руку Барнаби своей. Под его отеческими пальцами пальцы молодого человека слегка подрагивали. Д’Антон не смел поднять на него глаз. Он предложил вместе поехать в Манчестер и посетить художественную галерею аукционного дома «Кейпс Данн». На следующую неделю как раз назначены торги. Барни никогда не бывал на аукционах живописи. Как же он узнает, что нужно делать?

– От тебя требуется одно – найти в каталоге что-нибудь на свой вкус, – заверил д’Антон. – В торгах буду участвовать я.

Одна мысль о том, как они с Барни вдвоем отправятся на поиски прекрасного, грела д’Антону сердце.

Однако оставалось еще одно затруднение. Разумеется, деньги, потраченные на Плюрабель, нельзя считать пропавшими впустую. «Давайте, и дастся вам»[32], – один из христианских трюизмов о разумном вложении средств, которые внушала Барни мать-христианка. Плюрабель с изрядными процентами вернула все, что он в нее вложил. Однако запас, из которого можно черпать средства для вложения, был небезграничен.

– Об этом побеспокоимся, когда придет время, – с ласковым пониманием сказал д’Антон.

Помимо всего прочего, друзья любили д’Антона еще и за готовность служить неиссякаемым источником помощи, если таковая понадобится.

Ошибка Барни состояла в том, что в назначенный день он позволил Плюрабель себя задержать. Она попросила выбрать ей книгу под настроение – Толкин, Мураками или Джеки Коллинз?

– Не мог же я отказать, – объяснил он д’Антону, который все это время просидел в такси, поглядывая на часы.

Д’Антон был настолько сердит на друга – он считал, что Барни попросту забыл о поездке, назначенной для его же собственного блага, – что даже не поинтересовался, какую книгу тот выбрал. Д’Антон мрачно смотрел в окно такси, а Барни тем временем рассказывал, не упуская ни одной подробности – ни литературной, ни семейной. Судя по всему, выбор пал на Мураками. «Потому что Плюри нравится японская кухня». Как будто д’Антону не все равно! Словом, к началу торгов они опоздали, и ранний эскиз Соломона Джозефа Соломона к картине «Первый урок любви» достался Саймону Струловичу. Барни хорошо рассмотрел эскиз в каталоге. С одной стороны, он чувствовал, что работа эта чем-то ему нравится, а с другой – не сомневался, что Плюрабель она понравится не меньше – уж очень похожа на нее обнаженная Венера с пылающими щеками и крошечными сосками, а на него – обнаженный Купидон, который сидит на коленях у Венеры и смотрит на нее с нескрываемым, хотя и несколько дерзким обожанием.

Особенно Барни впечатлили маленький лук и стрела.