Меня зовут Шейлок - Говард Джейкобсон (2016)

Четвертый: если Шейлок здесь не для того, чтобы довести его до беды – хотя в любом случае довел, – тогда зачем он здесь?

Не в силах определиться, что делать с Беатрис, – что ни сделай, будет только хуже, – и желая выбросить Шейлока из головы, Струлович решил начать с обрезания. Шейлок сказал, что все началось именно с обрезания – «все» в данном случае означало древнюю вражду евреев с христианами, – но закончится ли «все» с обрезанием?

– Если мы поженимся и у нас родится мальчик, – сказала первая жена Струловича Офелия-Джейн на ранней стадии отношений, – не могу обещать, что позволю тебе его изувечить.

Отношения, впрочем, зашли уже достаточно далеко, чтобы Струлович мог спросить:

– По-твоему, я изувечен?

– Имеешь в виду внешне?

– Я имею в виду то, что имеешь в виду ты. «Изувеченный» – твое слово. Но разве есть иное мерило увечности?

– Психика, например.

– Значит, я психически изувечен?

– Ну, как минимум травмирован. Иначе и быть не может.

– У меня по этому поводу несколько замечаний. Во-первых, «травмированный» и «изувеченный» не одно и то же. Могу я сделать вывод, что обвинение в увечности снято? Во-вторых, «иначе и быть не может» – не аргумент, а просто еще один способ сказать то же самое. Ты думаешь, что я травмирован, потому что обряд обрезания тебе противен. А может, обряд обрезания тебе противен, и поэтому ты подсознательно хочешь, чтобы я оказался травмирован?

Офелия-Джейн поднесла обе руки к голове и отвела волосы назад, словно ее мозгу требовалось больше места, чтобы осмыслить дробленую логику Струловича.

– Давай пока оставим эту тему, – сказала она наконец.

Однако вопрос этот постоянно висел между ними, словно страх болезни или тайная измена, и за неделю до свадьбы Офелия-Джейн снова его подняла.

– Все-таки не думаю, что готова согласиться.

– На свадьбу?

– На изувечение.

– Тогда давай договоримся производить на свет только девочек.

– И как же это осуществить?

– Никак. Но можно договориться не производить ни тех, ни других.

– Разве я многого прошу?

Многого она просит или нет? Струлович понятия не имел. Если бы он знал, как на него подействует рождение ребенка – с какой силой он ощутит смысл завета, причем по отношению к девочке, когда даже вопроса не стоит о том, чтобы подкрепить завет обрезанием, – он бы, наверное, решил, что Офелия-Джейн просит слишком многого. Однако Струлович был молод и не подозревал о тех чувствах, которые могут нахлынуть на отца. Со своим личным мнением он толком не разобрался, а Офелию-Джейн, если понадобится, всегда можно будет переубедить. Кроме того, собственный отец грозился его похоронить, что не вызывало у Струловича теплых чувств к той вере, в которой ему предстояло быть похороненным. К черту все. Нет, она просит не слишком многого.

Однако бог его и ее неверия улыбнулся им с небес и устроил их разрыв, прежде чем они успели завести ребенка, которого можно было бы изувечить.

Несмотря на отсутствие сына, пенис как место нанесения ритуальных увечий пролег между ними.

– По поводу психической травмы, которую мы обсуждали… – начала Офелия-Джейн.

– Чьей травмы?

– Твоей.

– Что же насчет нее?

– Она напоминает о себе всякий раз, как ты рассказываешь очередной дурацкий анекдот про свое хозяйство.

– Разве травма может превратить в балагура? Если я правда такой заурядный, как ты считаешь, значит, меня изувечили недостаточно.

– Очень наивное представление о причине и следствии. Ты шутишь, чтобы скрыть свою боль. Не можешь признаться себе, что с тобой поступили по-зверски, поэтому пытаешься отделаться шутками. Доказательство тому – твои анекдоты всегда фаллоцентричны.

Внезапно Струлович ощутил страшную усталость, – его подавляли сложные слова, оканчивающиеся на «центричный».

– Ты права, – ответил он.