Меня зовут Шейлок - Говард Джейкобсон (2016)

– Разве не слышите, как она молча кипит от гнева? Я прошел через развод и хорошо представляю себе звук решительных сборов. Не грохот. Грохот означает, что на самом деле женщина никуда не уходит. Если она разбрасывает вещи, значит, дает вам шанс ее остановить. Бояться нужно тихого укладывания одежды. О силе гнева Беатрис я сужу по тому, что она ни разу не хлопнула дверцей шкафа и не сказала мне ни слова. Но я и так знаю, что это было бы за слово.

– Варвар?

– Если это слово само пришло вам в голову, странно, что вы не подумали о нем раньше.

– Или вы, раз думаете о нем теперь.

– Всего лишь пытаюсь представить, о чем думает Беатрис.

– Просто боитесь, что это правда.

– А разве это неправда?

– Мы воспринимаем все предметы так, как они на нас воздействуют[52]. Величайшая слабость евреев состоит в том, что мы постоянно думаем о себе самое худшее. Что, если мы не дотягиваем, что, если мы не свет для язычников, что, если в душе мы варвары? Наш вечный рефрен: «Что, если мы не те, кем себя провозглашаем?»

– А почему бы нам не задаваться этим вопросом? Не потому ли мы остаемся цивилизованными, что периодически спрашиваем себя, не варвары ли мы?

– Смотря что вы понимаете под словом «периодически». Каждые пять тысяч лет? Ничего не имею против. Каждый раз, как еврей отстаивает свои права или действует в порядке самозащиты? Это уже называется по-другому.

– Самозащита – понятие неоднозначное.

– Нет ничего неоднозначного в том, чтобы защищать собственную дочь.

– Все это я знаю и сам.

– Тогда почему сомневаетесь?

– Если она сбежит, значит, я не сумел ее защитить.

– Тогда остановите ее. Объясните, что вами двигало.

– «Я веду себя, как варвар, потому что люблю тебя, Беатрис».

– Вы все еще смотрите глазами дочери, а должны бы набраться смелости и посмотреть собственными. У вас больше опыта, вы больше понимаете. Вы объясняли ей, что такое обряд обрезания? Что он означает? Что символизирует? Почему пройти обрезание – значит отвергнуть варварство? Почему это переход от дикарства к утонченности?

– Не так-то просто объяснить это ребенку.

– Ребенку любую серьезную вещь объяснить непросто. Усадите дочь рядом и почитайте ей вслух.

– Беатрис не поклонница Маймонида[53].

– Необязательно читать ей Маймонида. Имеется в вашей домашней библиотеке Рот?

– Йозеф, Сесил, Генри, Филип? У меня целые стеллажи Ротов.

– Филипа вполне достаточно. Есть у вас книга, в которой каждый герой живет чужой жизнью?

– У него все книги об этом.

– Жаль, что Лия сейчас не с нами. Она бы поняла, про какую книгу я говорю. В ней Рот по полной программе отделывает противников обрезания. Обрезание, утверждает он или кто-то очень на него похожий, придумано затем, чтобы дискредитировать пастораль.

– Господи! По-вашему, мою дочь это убедит? Что, черт возьми, значит дискредитировать пастораль?

– Вы еще спрашиваете! Вы! Человек, который даже в собственный сад выходит так, словно там кишат змеи! У вас вообще есть резиновые сапоги? Друг мой, да вы сами – ходячая дискредитация пасторали.

– Потому что я обрезанный?

– Вас обрезали для того, чтобы в первые дни своей жизни, еще находясь в утробном обмороке, вы не приняли человеческое существование за идиллию.

– В таком случае, желаемый эффект достигнут. Я бы даже сказал, с избытком.

– Неудивительно, что вы так думаете. Вас затем и обрезали, чтобы вы так думали. Выражаясь словами нашего приятеля Рота, тяжкий груз человеческих ценностей опустился на вас рано – как и надлежит.

– Тех, кто считает ваши ценности бесчеловечными, этим не убедить.

– Тех, кто идеализирует человеческое существование, вообще невозможно убедить.

– Чем дальше, тем хуже.