Каменная подстилка (сборник) - Маргарет Этвуд (2014)

Итак, никаких личных компьютеров; но клиенты заведения могут пользоваться компьютерами в интернет-центре, где установлены программы, ограничивающие доступ, – наподобие родительского контроля, как для детей. Вдобавок руководство старается оттянуть своих подопечных от экранов, вызывающих нездоровое привыкание: лучше пусть клиенты возятся с мокрой глиной или склеивают картонки в узоры; или играют в бридж – он, как говорят, замедляет наступление деменции. Впрочем, как выражается Тобиас, по игрокам в бридж невозможно определить, наступила ли у них деменция. Вильма, которая сама когда-то активно играла в бридж, воздерживается от комментария.

За ужином Шошанна, трудотерапевт, обходит столовую, нудно убеждая жильцов в том, что они испытывают потребность выразить себя через Искусство с большой буквы. Когда Шошанна тащит их принять участие в очередном рисовании пальцем, нанизывании бус из макарон или какой-нибудь еще гениальной затее, Вильма всегда ссылается на свое гаснущее зрение. Шошанна однажды покрыла ее козырь рассказом про каких-то слепых горшечников, чьи творения, прекрасные, вылепленные вручную сосуды, снискали международную славу. Неужели Вильма не хочет расширить свои горизонты, хотя бы попробовать? Но Вильма обдала ее холодом. «Старую собаку новым трюкам не выучишь», – и оскалила острые фальшивые зубы.

Что до интернет-порнушки, кое-кто из похотливых старцев обзавелся мобильными телефонами и пускается во все тяжкие. Вильма знает это со слов Тобиаса, который, когда не болтает с ней самой, сплетничает со всеми подряд. Он утверждает, что сам не опускается до вульгарного телефонного порно, поскольку женщины на экране – слишком маленькие. Он говорит, что есть предел уменьшения, после которого женшина превращается в муравья с молочными железами. Вильма не совсем верит этой повести о воздержании, хотя, возможно, он и не врет; не исключено, что саги собственного сочинения заводят его сильнее, чем все, что может предложить простой телефон – и кроме того, у саг большое преимущество: в них Тобиас играет главную роль.

– Что еще вы узнали? – спрашивает Вильма.

Воздух полон звяканья ложечек о фарфор, бормотания дребезжащих голосов – насекомые вибрации.

– Они утверждают, что пришел их черед, – говорит Тобиас. – Поэтому на плакатах написано «Наш черед».

– О, – Вильма понимает, что расслышала неправильно: не «Нащерет», а «Наш черед». – Их черед делать что?

– Жить, насколько я понимаю. Я слышал выступление одного из них по телевизору: их сейчас интервьюируют все кому не лень. Они говорят, что мы уже пожили. Люди нашего с вами возраста. И испортили все, что можно. Убили планету из-за собственной жадности и все такое.

– В этом что-то есть, – говорит Вильма. – Мы и вправду много напортили. Хотя и не нарочно.

– Они – обыкновенные социалисты! – Тобиас не любит социалистов; все, кто ему не нравится, оказываются социалистами под той или иной маской. – Ленивые социалисты! Вечно пытаются захапать то, ради чего другие трудились.

Вильма так и не узнала точно, откуда у Тобиаса деньги – и немалые, раз он смог позволить себе не только череду бывших жен, но и просторные апартаменты в «Амброзии». Она подозревает, что он занимался сомнительными сделками в странах, где любые сделки – сомнительны. Но он осторожен и не распространяется о начале своей финансовой карьеры. Он говорит только, что владел несколькими компаниями, которые занимались международным импортом и экспортом, и удачно вложил деньги, хотя богатым себя назвать не может. Впрочем, богатые люди никогда не говорят, что богаты: они считают себя «обеспеченными».