Ассегай - Уилбур Смит (2009)

— Они такие чудесные, такие гладкие, изящные. — Ева вздохнула. — Жаль, здесь нет зеркала.

Леон подвел ее к краю уступа и обнял рукой за талию.

— Посмотри.

И действительно, ровная водная гладь отражала их обнаженные фигуры не хуже зеркала.

— Кто та девушка внизу? — негромко спросил Леон. — Ее ведь зовут не Ева фон Вельберг? — Он посмотрел на нее и, заметив, как наполнились слезами чудесные глаза, удрученно покачал головой: — Извини… Обещал, что не буду тебя огорчать, и вот…

— Нет! Ты все правильно сделал. Мы предались мечте, но пришло время посмотреть в лицо реальности. — Ева отвернулась от их отражений в озере и посмотрела на него. — Ты прав. Я не Ева фон Вельберг. Фон Вельберг — девичья фамилия моей матери. Я — Ева Барри. Пойдем. Посидим где-нибудь. Я расскажу тебе о Еве Барри. Расскажу все, что пожелаешь знать.

Она взяла его за руку и повела к уступу, где они сели друг против друга, скрестив под собой ноги.

— Должна сразу предупредить, история далеко не романтичная, вполне обыденная и даже грязная, так что гордиться мне нечем. Постараюсь обойтись без неприятных подробностей. — Ева перевела дыхание и продолжила: — Я родилась двадцать два года назад в небольшой йоркширской деревушке Киркби-Лонсдейл. Мой отец был англичанином, мать — немкой. Язык слышала с пеленок. К двенадцати превосходно говорила по-немецки. В тот год мама умерла от ужасной новой болезни, которую доктора называли детским параличом, или полиомиелитом. Она просто задохнулась. Через несколько дней та же самая болезнь поразила отца, и у него отнялись ноги. Остаток жизни он провел в кресле-каталке.

Сначала Ева сдерживалась, а потом разговорилась, и слова полились живее. В одном месте она расплакалась. Леон обнял ее, прижал к себе. Ева прижалась к его груди, и он почувствовал, как что-то горячее поползло по коже. Он погладил ее по волосам.

— Я не хотел этого. Не хотел, чтобы ты расстраивалась. И ты не обязана ничего мне рассказывать. А теперь успокойся, милая.

— Я должна все тебе рассказать. Должна рассказать все — ты только держи меня крепче.

Леон поднял ее на руки, перенес в тенистое местечко подальше от озера, чтобы им не мешал грохот водопада, и опустился на землю, посадив Еву на колени, как обиженную девочку.

— Если должна, рассказывай.

— Папу звали Питер, но я всегда называла его Керли, Кудрявым, потому что у него на голове ни одной волосинки. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Для меня папа был самым красивым мужчиной на свете, несмотря на лысину и больные ноги. Я так его любила. Не допускала мысли, что за ним может ухаживать кто-то, кроме меня. Все для него делала. Я была умной девочкой, и папа хотел отправить меня в Эдинбургский университет, чтобы занятиями развить мои природные дарования, а я об этом и слышать не желала. Пострадало у него только тело, мозг работал, как и прежде. В инженерном деле папа был гением. Даже после всего случившегося, сидя в каталке, разрабатывал новые, революционные принципы механики. Основал небольшую компанию, нанял двух человек, чтобы делали модели по его эскизам. Только с деньгами было плохо, после расчета с механиками едва на еду хватало. Без денег патенты ничего не стоят. Имея деньги, их можно обратить во что-то по-настоящему ценное.

Ева вздохнула, удерживая слезы, повозила носом о его грудь, шмыгнула. По-детски невинный жест глубоко тронул Леона, и он, наклонившись, поцеловал ее в макушку. Она еще крепче прижалась к нему.

— Можешь не продолжать, если не хочешь.