Когда пируют львы - Уилбур Смит (1964, 1966)

Мбежане со спокойным и отрешенным лицом стоял, опершись на копье; глаза его медленно оглядывали поле.

– Они что, погибли? Все погибли?

Ответа на эти вопросы не требовалось. Шон своими глазами видел валяющихся в траве убитых – возле фургонов их были груды, на склоне холма не так густо. Отсюда они казались там совсем маленькими, почти незаметными. Мбежане молча стоял и ждал.

Прямо перед ними, широко раскинув крылья с растопыренными, словно пальцы протянутой руки, перьями на концах, спланировал вниз большой стервятник. Выставив лапы, он коснулся земли, тяжело запрыгал и наконец остановился между мертвыми телами. И если его полет поражал красотой, то теперь его сгорбленная фигура выглядела отвратительно-непристойной. Он повертел головой, взъерошил перья и, вразвалочку подойдя к трупу в зеленом мундире шотландского клана Гордонов, вонзил в него клюв.

– А где сам Челмсфорд? Его тоже здесь захватили?

Мбежане покачал головой.

– Он пришел слишком поздно, – сказал он.

Мбежане протянул конец копья, указывая на широкий след, окружающий поле боя и ведущий от подножия холма к Тугеле:

– Он направился обратно к реке. Не остановился даже, чтобы похоронить убитых.

Шон и Мбежане зашагали к полю боя. Уже скоро пришлось пробираться через нагромождение зулусских копий и щитов. Наконечники ассегаев уже кое-где поржавели. Плотно утоптанную землю рядом с мертвыми покрывали пятна, но мертвых зулусов не было видно – это явный признак их победы.

Они пошли по рядам англичан. Когда Шон увидел, что с ними сделали, его стошнило. Трупы кучами валялись друг на друге, лица успели почернеть, каждый со вспоротым животом и выпотрошенными внутренностями. Полчища мух ползали по пустым полостям живота.

– Зачем они это делают? – спрашивал он. – Зачем надо вот так потрошить?

Он тяжелыми шагами двинулся вдоль фургонов. Коробки с едой и питьем были разбиты вдребезги, содержимое разбросано по траве. Вокруг убитых валялись одежда, бумага, рассыпанные патронные гильзы, но винтовки исчезли. Смрад гниющих тел был столь густой, что мешал дышать, словно покрывшая горло и язык касторка.

– Надо найти отца, – тихо сказал Шон, непонятно к кому обращаясь.

Мбежане шел шагах в двадцати позади. Они направились к рядам, где стояли добровольцы. Палатки были искромсаны в клочья и втоптаны в пыль. Лошадей закололи прямо у коновязей, их трупы уже успели раздуться. Шон узнал среди них Джипси, кобылу отца. Он подошел к мертвому животному.

– Здравствуй, девочка, – сказал он.

Лошадь лежала на боку, птицы уже выклевали ей глаза, живот так распух, что доходил Шону до пояса. Он обошел вокруг. Первый из ледибургских стрелков лежал сразу за лошадью. Он узнал по очереди всех пятнадцать, несмотря на то что птички потрудились и над ними. Они лежали, образуя неровный круг, головами наружу. Потом обнаружились и отдельно лежащие тела, редкий след их вел вверх по склону горы. Это было похоже на игру в «заяц и собаки»: Шон переходил от одного тела к другому – здесь добровольцы, видимо, пытались с боем пробиться к Тугеле. Вдоль этого следа по темным пятнам с обеих сторон было видно, сколько зулусов они положили в этом бою.

– Не меньше двадцати на каждого, – прошептал Шон с гордостью за своих.

Он пошел дальше вверх по склону. И в самом конце его, уже совсем рядом со скальным утесом Изандлваны, нашел отца.

Их там было четверо, последняя четверка: Уайт Кортни, Тим Хоуп-Браун, Ганс и Найл Эразмы. Они лежали почти вплотную. Уайт лежал на спине, раскинув в стороны руки; птицы расклевали его лицо до самой кости, но борода осталась, от ветра она легко шевелилась на груди. И мухи – зеленые, с металлическим отливом мухи роились в распахнутой полости вскрытого живота.