Беглая монахиня - Филипп Ванденберг (2011)

На губах слепого заиграла та же улыбка превосходства, которая с самого начала сбивала с толку Свинопаса. Старик ответил:

— Во-первых, я сомневаюсь, что в Ватикане, где процветают скорее порок и разврат, чем наука, найдутся такие ученые мужи. Во-вторых, его святейшество меньше всего был бы обрадован заключениям аббата Тритемия.

— Вы говорите так, словно знакомы с содержанием тайных сочинений, — вставил Свинопас. — Или, может, вы и сами стеганограф?

— Стеганограф? Нет, к моему прискорбию, я не являюсь им. Но в течение десяти лет я архивировал рукописи Тритемия. Тут волей-неволей познаешь вещи, о которых посторонний и не догадывается, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Мне очень жаль, брат Люциус, но я действительно не знаю, что вы хотите этим сказать.

Свинопас и впрямь был плохим актером. Во всяком случае, слепой монах отреагировал на его слова очень бурно, таким Венделин его еще не видел.

— Не притворяйтесь глупее, чем вы есть на самом деле, — прошипел старик. — Вы прекрасно знаете, что Тритемий был не только аббатом монастыря Святого Якоба, а еще и человеком высочайшей образованности и обширных знаний, который общался с умнейшими головами Европы на равных. Я также убежден, что вам небезызвестен тот факт, что он был членом некоей тайной ложи. Так что не зарывайте свою осведомленность в землю и не прикидывайтесь, будто не имеете обо всем этом никакого понятия. Мне действительно противно, когда меня считают старым слепым простофилей.

— То есть вы... вы знали, что Тритемий был одним из Девяти Незримых? — Свинопас даже начал заикаться, настолько взволновал его неожиданный поворот беседы.

— Я уже говорил, — ответил брат Люциус, — что десять лет был для Тритемия чем-то вроде секретаря. Тогда я и узнал, что чудеса, сотворенные нашим Господом Иисусом Христом и проникновенно описанные в Новом Завете, вовсе таковыми не являются.

— А чем же?

— Порождениями человеческого стремления к познанию. Тысячелетиями человечество занимается вещами, которые вполне возможны. Лучше бы оно занималось тем, что должно было бы остаться невозможным. Тритемий посвятил себя исключительно таким вещам. Идея сделать невозможное возможным доставляла ему огромную радость. Он с наслаждением читал книги языческих авторов, книги порочного содержания. Когда я однажды призвал его к ответу, то услышал резкую отповедь, что это не моего ума дело и мне не следует совать свой нос в благородные идеи великих мужей, понять которые мне все равно не дано.

— Жестокие слова для аббата и Христова адепта!

— Пожалуй. Если вас интересует мое мнение, то в последние годы Тритемий был больше адептом оккультизма, чем Христа. Я далек от ханжества, но уверен, что бенедиктинец, к тому же аббат, должен жить по правилам святого Бенедикта, а не выстраивать свою жизнь по книгам сомнительных нигромантов и оккультистов.

— Понятно, что вы спорили с Тритемием на эти темы.

— Спорили? — Брат Люциус горько рассмеялся. — Тритемий пригрозил выставить меня из аббатства и неожиданно перестал доверять мне. Чтоб вы знали, до этого я был посвящен во все его дела. Я читал все его книги и сочинения и знал о его принадлежности к тайному союзу, оценить который вы при всем желании пока не сможете. Тритемий выбрал меня на роль преемника его духовного наследия. После его смерти я должен был стать Квартусом в тайном братстве, которое во все времена состояло из девяти мужчин или женщин.

— А что вам известно о братстве «девяти»? — взволнованно спросил Свинопас.

— Кое-что, но далеко не все. Может, это и к лучшему.

— А об остальных восьми вы что-нибудь знаете? Вам известны их имена?

Брат Люциус затряс головой, так что его белая борода вздулась парусом.