Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо (1720,1724)

– И ты не испытываешь никакого чувства к стране, в которой родился?!

– Не более, чем к острову Мадагаскар. А пожалуй, еще меньше. Ведь Мадагаскар не раз, как ты знаешь, оказывался для меня счастливым местом.

Уильям был поражен моими словами и замолчал.

– Продолжайте, Уильям. Что вы еще хотели сказать? Ведь у вас были кое-какие идеи, так выкладывайте их.

– Нет, – отрезал Уильям, – ты заставил меня замолчать, и все, что я собирался сказать, отменяется. Все мои замыслы рухнули.

– Пускай так, Уильям, но дайте же мне услышать, в чем они состоят. Хотя мне с вами никак не по пути, хотя у меня нет ни родных, ни друзей, ни знакомых в Англии, все же я не могу сказать, что настолько люблю разбойничью жизнь, чтобы никогда от нее не отказаться. Я хочу послушать, что ты можешь предложить мне взамен.

– Да, друг, – сказал Уильям, – и это серьезно: есть кое-что взамен нее.

Он казался тронутым, и, кажется, даже слезы появились у него на глазах. Но я был слишком закоренелым негодяем, чтобы растрогаться, и рассмеялся.

– Что?! – воскликнул я. – Вы думаете о смерти? Готов биться об заклад, что так! Смерть полагается в конце этого промысла. Ну что же, пускай она явится, когда придет время. Все мы обречены на смерть.

– Да, – сказал Уильям, – это правда. Но надо устроить как-то свою жизнь, прежде чем придет смерть.

Он произнес это страстно, видно, озабоченный мыслями обо мне.

– Хорошо, Уильям, – сказал я, – благодарю вас. Я, быть может, не настолько бесчувственный, как кажусь. Так говорите, какое у вас предложение.

– Мое предложение, – сказал Уильям, – имеет целью твое благо в такой же степени, как и мое собственное. Мы можем положить конец такой жизни и покаяться. И я думаю, что в этот час нам обоим предоставляется лучшая возможность для этого – какая, в сущности, вообще может представиться.

– Послушайте, Уильям, изложите ваш замысел, как положить конец нашему теперешнему образу жизни, ведь об этом идет сейчас речь, а о другом мы поговорим впоследствии. Но давайте сначала выберемся из этих адских условий, в которых находимся.

– Верно, в этом ты совершенно прав. Мы не можем говорить о раскаянии, пока продолжаем пиратствовать.

– Это, Уильям, я и хотел сказать. Нам, верно, следует выразить сожаление в том, что сделано, а если нет, значит, я неверно представляю себе, что такое раскаяние. Об этом я, по правде говоря, знаю очень мало, но что-то подсказывает мне, что сначала мы должны бросить это скверное занятие, и в этом я помогу вам от всего сердца.

По выражению лица Уильяма я понял, что мое предложение ему было по душе. Если слезы стояли у него в глазах и раньше, то теперь их было больше. Но это были слезы по другой причине. Он был настолько полон радости, что не мог говорить.

– Послушайте, Уильям, – сказал я, – вы достаточно ясно заявили, что у вас благие намерения. Возможно ли, по-вашему, положить конец нашей злосчастной жизни здесь и выбраться отсюда?

– Да, – сказал он, – для меня это вполне возможно. Но возможно ли это для тебя, это зависит от тебя самого.

– Хорошо, – сказал я, – даю вам слово, что подобно тому, как я приказывал вам с момента, как посадил вас к себе на корабль, с этого часа вы будете приказывать мне, и все, что вы ни скажете, я выполню.

– Ты все предоставляешь мне? Ты говоришь это искренне?

– Да, Уильям, искренне, и честно выполню.