Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо (1720,1724)

Парень пустился бежать и не убавлял ходу, пока не скрылся из виду. Из этого я заключил, что ему предстоял немалый путь. На следующее утро, часа за два до назначенного времени, черный князек (так я его называл) поманил меня рукой и, окликнув на свой обычный лад, пригласил следовать за ним. Он указал мне на пригорок, милях в двух от нас, и я ясно различил небольшое стадо и при нем несколько человек. Это, как знаками сообщил мне князек, был посланец, а с ним несколько человек и скот для нас.

Точно в назначенный час посланный приблизился к нашим хижинам, приведя с собой много коров, ягнят, около шестнадцати коз и четырех бычков, которые были обучены переносить грузы.

Таким образом, съестных припасов у нас оказалось достаточно. Что же до хлеба, то мы вынуждены были обходиться кореньями, как и прежде. Теперь мы начали подумывать о больших мешках, вроде солдатских ранцев, чтобы неграм было в чем, да и удобнее, носить поклажу. Когда козы были зарезаны, я распорядился, чтобы их шкуры растянули на солнце, и за два дня они высохли как нельзя лучше. Таким образом нам удалось изготовить необходимые мешки, и мы принялись распределять по ним свою поклажу. Но когда черный князек узнал о назначении мешков и попробовал, насколько удобно нести в них груз на спине, то только улыбнулся и снова послал куда-то своего человека. Тот пришел с двумя туземцами и принес целый груз шкур, выделанных лучше, чем наши, – то были шкуры каких-то других зверей, мы даже не знали, как они называются.

Эти двое доставили черному князьку два копья – вроде тех, какие пускаются в ход при сражениях, но тоньше, чем обычные. Они были сделаны из гладкого черного дерева, красивого, как эбеновое, и заканчивались зубом какого-то зверя, какого – мы не знали. Наконечник был прочно надет, а зуб, хотя и не толще моего большого пальца, был так крепок и заострен, что я ничего подобного прежде не видел.

Мы уже готовились отправиться в путь, когда князек явился ко мне и, указывая во все стороны света, знаками спросил, куда мы собираемся идти. Когда я показал ему, что путь наш к западу, он тут же сообщил, что несколько севернее есть большая река, по которой наш барк сможет пройти на много лиг прямо на запад. Я сразу же расспросил об устье реки. Оно, как я понял, находилось на расстоянии однодневного пути; в действительности же, по нашим расчетам, оказалось в семи лигах расстояния. Я считаю, что это и есть та большая река, которую наши картографы помещают на крайнем севере Мозамбика и которая называется Квиллоа[43].

Итак, посовещавшись, мы решили поместить князька на судне, напихать туда же пленных, сколько удастся, и двинуться вдоль берега к реке. А восемь из нас в полном вооружении отправятся берегом, чтобы на реке повстречаться с остальными. Дело в том, что князек вывел нас на возвышенность, откуда мы ясно увидели реку не далее чем в шести милях.

Мне выпало идти по суше и быть начальником всего каравана. Со мной было восемь наших и тридцать семь пленных, но без поклажи, так как вся она находилась на борту. Мы гнали с собой бычков, и никогда я не видел скотины более кроткой, более охочей к работе и переноске тяжестей. Негры ездили на них, по четверо на одном, и бычки покорно шли. Они ели из наших рук, лизали нам ноги и были послушными, как собаки.

Мы гнали с собой шесть или семь коров для еды. Наши негры ничего не знали о том, как сохранить мясо засолкой и вялением, пока мы не показали им, как это делать. Они охотно взялись за это занятие и несли соль долгое время, когда выяснилось, что больше она нам попадаться не будет.

Переход к реке берегом был легок, и добрались мы туда всего лишь за день, так как расстояние, как уже было сказано, не превышало шести английских миль. Благодаря этому мы дошли до места на добрых пять дней раньше, чем пустившиеся по воде, так как тем мешал ветер, да и сам путь по реке вдоль большой извилины или загиба равнялся приблизительно пятидесяти милям.