Власть меча - Уилбур Смит (1986)

– Охраняйте машину, – сказал Мозес и бросил мелкую монетку; та мелькнула в свете костра, и один из малышей поймал ее в воздухе.

– Эх хе, Баба! – пропищали они; Мозес повел брата между лачугами, и примерно через сто ярдов звуки женского пения стали громче – пронзительные, призывные; слышался гул множества голосов, запахло перегаром и мясом, которое жарят на открытом огне.

Они дошли до низкого длинного здания – грубого сооружения из бросовых материалов. Стены у него были кривые, крыша на фоне звездного неба выпячивалась. Мозес постучал в дверь. Ему в лицо посветили фонарем, потом открыли.

– Итак, брат, – Мозес взял Хендрика за руку и ввел в дом, – это твоя первая пивная. Здесь ты получишь все, что я тебе обещал: женщин и выпивку, и того и другого до отвала.

Сарай был забит людьми, сидевшими так тесно друг к другу, что дальняя стена терялась в голубом табачном дыму, и чтобы тебя услышали на расстоянии в несколько футов, нужно было кричать; черные лица блестели от пота и возбуждения. Все это были шахтеры – они пили, пели, смеялись и щупали женщин. Некоторые были очень пьяны, кое-кто падал на пол и лежал в собственной рвоте. Женщины были из разных племен, все – с раскрашенными на манер белых женщин лицами, одетые в легкие пестрые платья; они пели и танцевали, покачивая бедрами, выбирали мужчин с деньгами и уводили их через двери в задней стене сарая.

Мозесу не пришлось проталкиваться сквозь плотно спрессованные тела. Толпа почти как по волшебству расступилась перед ним, многие женщины с уважением окликали его. Хендрик шел сразу за братом, восхищаясь тем, как за короткие три месяца со времени их прибытия на Ранд Мозес сумел добиться такого уважения.

У двери в задней стене пивной стоял стражник – головорез со страшно изуродованным шрамами лицом, но и он узнал Мозеса и приветственно хлопнул в ладоши, прежде чем отодвинуть занавес и пропустить их в заднюю комнату.

Здесь было не так тесно, и стояли столы и скамьи для посетителей. Девушки здесь все были молодые, ясноглазые, со свежими лицами. За отдельным столиком в углу восседала огромная черная женщина. У нее было спокойное круглое лунообразное лицо высокородной зулуски, но черты с трудом угадывались из-за жира. Это изобилие плотно натягивало темно-янтарную кожу; живот несколькими мясистыми уступами спускался на колени, жир свисал большими черными мешками с рук и образовывал толстые браслеты на запястьях. Перед ней на столе лежали аккуратные стопки монет, серебряных и медных, и груды многоцветных банкнот, а девушки каждую минуту увеличивали эти груды и стопки.

Когда женщина увидела Мозеса, ее великолепные белые зубы сверкнули, как драгоценный фарфор. Она с трудом встала; бедра у нее были такие огромные, что она ходила, широко расставляя ноги; женщина подошла к Мозесу и приветствовала его, как вождя племени, уважительно коснувшись лба.

– Это Мама Нгинга, – сказал Мозес Хендрику. – Она содержит самую большую пивную, и у нее больше всего женщин на «Ферме Дрейка». Скоро она здесь будет единственная.

Только тут Хендрик понял, что большинство мужчин за столиками ему знакомы. Это были «буйволы», приехавшие в «Велану» на одном поезде и давшие вступительную клятву вместе с ним; все они приветствовали его с искренней радостью и знакомили с теми, кого он еще не знал.

– Это Генри Табака. Человек-легенда. Это он убил Шайелу, белого надсмотрщика…

Хендрик увидел неожиданное уважение в глазах новых «буйволов». Это были люди с других шахт за хребтом, и Хендрик сразу понял, что подобраны они хорошо.

– Мой брат три месяца не пробовал женщины и выпивки, – сказал им Мозес, садясь во главе центрального стола. – Мама Нгинга, нам не нужен твой скокиаан (самогон). – Она делает его сама, – добавил Мозес в сторону Хендрика, – и для вкуса и крепости добавляет в него карбид, и метиловый спирт, и дохлых змей, и выкинутые из чрева матери плоды.

Мама Нгинга захохотала.